— Где? — Саня оглянулся. На них не обращали внимания. — Где здесь-то?

— В чемодане, в камере храпения. Не боись, не найдут.

— Очумел, что ли! На кой она сдалась тебе здесь? В отпуск с собой потащишь?

— Уже пригодилась, — Юрий глянул на приятеля свысока, снисходительно, с заметной усмешкой. Он всегда чувствовал себя старше, хотя по годам выходило наоборот.

— К-как пригодилась? Ты что, уже…

Вместо ответа высокий взглядом указал на коньячную бутылку, уже наполовину пустую.

Сначала он даже хотел поярче описать, как позавчера вечером вошел в небольшой продуктовый магазинчик на окраине Петропавловска. Он не чувствовал робости. Все давно было обдумано, а отступать Юрий не привык. Он всегда обдумывал один раз, прочно, а потом шел к цели напролом, без колебаний, решительно. Пару чулок потемнее купил еще днем. Натянул один на голову — посмотрел в зеркало — лицо изменилось до неузнаваемости, а он сам видел прекрасно. Оружие пристроил под полой пальто.

Триумфа, однако, не получилось. Когда он шагнул в пахнущую огурцами кладовку магазинчика, там оставались всего две женщины, пожилые и толстые. Они не подняли визга. Смотрели на него, как на пьяного, удивленно и даже как-то весело.

— Тихо! Пристрелю, — выдавил он из себя и сам удивился ярости своего голоса. Откуда у него взялась злость на этих старух, что они ему сделали? Старухи между тем быстро оправились от испуга. И когда он протянул руку: «Ключи от сейфа, быстро!» — самая толстая даже руками всплеснула:

— Да откуда же я тебе их возьму? Ключи у заведующей. Она домой ушла.

Еще не сознавая, что его план с треском провалился, он похлопал по карманам висевших халатов — не звякало. (Откуда ему было знать, что толстуха и была самой заведующей, что ключи у нее всегда лежали в столе — чтобы не утерять ненароком.) Злость его моментально пропала, и он даже развеселился, почувствовав в голосе продавщицы издевку:

— Опоздал ты, милок. Завтра пораньше приходи. А' нынче сдали мы уже выручку.

Он присел на краешек стола. Вот она, свобода, бери что хочешь. Теперь самое страшное позади. Только что брать? Консервные банки, кило соленых огурцов? Увидел коньячный ящик — сунул бутылку в карман. Зачем — он и себе не мог бы этого объяснить. Не в коньяке дело — хотел переступить черту, чтобы назад пути не было. В душе он уже чувствовал всю глупость своего положения. Уйди он с пустыми руками, старухи, может быть, и не позвонят в милицию. Просто похохочут ему в спину. Да в другой раз осторожнее будут, рабочий ход за собой закрывать будут. Теперь же они наверняка известят милицию. Его будут искать, «Пусть ищут!» — со злостью подумал он.

Все это он и хотел поведать Саньке здесь, в уютном уголке зала ожидания. Конечно, не в таком свете, побойчее, захватывающе. Залетаю — руки вверх, они — хлоп на пол, бери, родимый, что хочешь, только не стреляй. Но решил, что ничего рассказывать не надо, пусть детали восполнит Санькино богатое воображение.

— Как видишь, — кивнул он на бутылку.

Вот когда первый раз проснулся страх в душе Милютина, вот, пожалуй, когда он впервые подумал: «Так я пью ворованный коньяк! Юрку уже, наверное, ищут. Лучше бы он мне сегодня не встречался».