Ничего нового явление Хондожко в поиск не привнесло. Его показания лишь подтвердили цепочку: сберкасса — такси — шофер Балаш — комбинат ритуальных принадлежностей — база. Дальше цепочка обрывалась. Правда, какая-то надежда оставалась на кондуктора «единички». Она должна была бы видеть обоих преступников в лицо, при ярком свете, и, может быть, даже описать их на фоторобот. По времени получалось, что через эту остановку прошла машина, в которой кондуктором была Валентина Хлебнева. Хлебнева оказалась памятливой, но безудержно говорливой:
— Я еще с девками какими-то ругалась. Они говорят — на себя сначала посмотри. Я говорю — нечего мне на себя смотреть, я уже старуха. А тут этот поцарапанный прошел. Только я подумала: нарвался где-то на мешок с кулаками. Не пьяный бы, скандалу не оберешься. Он на вокзале сошел — там конечная, все там сходят. Разве за одну остановку разглядишь?
— Узнать вы его смогли бы?
— А чего ж? Нос у него по национальности вроде как бы мордовский.
— Эх, Валентина Ивановна, что же вы не сказали об этом случае дежурной по автопарку? Мы же всех кондукторов опрашивали, пока вас нашли. Мы вас нашли, а не вы к нам пришли.
— Так у вас работа такая. А мне знай себе обилечивай. План выполнять надо?
Друганов не стал возражать. Словно взвешивая на ладони, он произнес последние слова:
— План выполнять надо… Надо план выполнять.
Много раз ему приходилось убеждаться, что счастье розыскника весьма призрачное и зависит от совпадения мелких, отдаленных, разрозненных фактов и фактиков. Сколько раз ему приходилось замечать, что иной толковый, памятливый, любопытный свидетель «стоит» работы многих розыскных групп. Счастливый случай — на углу дома стояло такси, и преступники не воспользовались им, а ведь могли бы прихлопнуть того же Хондожко — и ищи ветра в поле.
Надо же было оказаться за рулем человеку равнодушному! Сколько раз милицию выручали таксисты — зоркие, памятливые, надежные свидетели. И кондуктора — работа у них действительно на людях, примелькаются лица за день. Вот и Хлебнева — хорошо, что хоть вспомнила тот вечер. Что бы им, этим свидетелям, появиться на два дня раньше: совсем другая игра пошла бы.
Он пришел на опрос свидетелей за одной какой-то крохотной деталькой, за каким-то нюансом, ниточкой, зацепочкой. Опыт подсказывал, что именно в крохах таится рациональное зерно. Это только молодежь надеется, что первый же свидетель сразу раскроет, прояснит картину, назовет приметы преступника, его фамилию, место работы и домашний телефон.
«Надо ребяткам позвонить, как у них там», — подумал он о своих молодых помощниках. Прижав трубку плечом, он одной рукой набирал номер телефона гостиницы, а другой протянул Хлебневой бланк:
— Пожалуйста, напишите здесь все, что мне сейчас рассказывали.
— Я уже писала, сколько раз…
— Добавьте детали, повнимательнее, пожалуйста.
К телефону долго не подходили, Леонид Федорович уже хотел позвонить попозже, как вдруг длинные гудки прервались тихим голосом Аникеева:
— Слушают.
— Сергей? Друганов говорит. Ну, что у вас там?
Группа Аникеева просматривала личные листки проживающих в гостиницах Хабаровска, отрабатывая версию о «гастролерах». По теории вероятности это сулило мало какие надежды: даже если предположить, что преступники действительно прибыли в город откуда-то, больше вероятности было, что они прячутся на квартирах у своих знакомых. В гостиницах с местами туго. И даже если допустить, что они проживали в гостинице, то как из тысячи «чистых» выудить двух «нечистых»? На совещании специально остановились на этом вопросе: надо ли направлять группу на поиск вслепую. Однако взвесив все (после праздничных и воскресных дней в гостиницах могли быть свободные места, может быть, по фамилиям удастся узнать кого-то из «старых знакомых»), решили все-таки группу направить. И в голосе Сергея Аникеева, рвавшегося, как и все ребята из его группы, на более «шансовый» поиск, особой радости не было. Однако приказ есть приказ, нудная, тошная, почти бессмысленная работа требовала его безукоризненного выполнения. Друганов понимал тоску ребят, хотелось поддержать их дух: