Ньеман все еще не понимал, к чему клонит Шуллер. Да, нацизм побил все рекорды зверств, но при чем тут сегодняшний день?

– Черные охотники так преуспели в истреблении мирного населения, что забеспокоились даже высшие чины СС. Было начато секретное расследование, речь много раз заходила об арестах, но уж больно результативной была работа этих скотов…

Генетик взял со стола книгу о различных армейских соединениях и частях Третьего рейха.

– Я нашел этот сборник в библиотеке лаборатории.

Он положил томик рядом с мордой собаки и открыл его на развороте с черно-белыми фотографиями: неряшливо одетые, небритые солдаты в касках с мотоциклетными очками… Судя по всему, Черные охотники были обычными мародерами, бандитами с большой дороги, наемниками, которых кинули на Восточный фронт, как бешеную свору.

Кители некоторых солдат были расстегнуты до пупа, шеи украшали золотые цепочки. Другие кутались в длинные, до земли, шинели. Почти все носили чуть набекрень каски с надписями или черепами, наспех нарисованными мелом.

Шуллер глотнул из мензурки и продолжил:

– Сорок лет охотники свирепствовали под предводительством Оскара Дирлевангера, чокнутого майора, запойного алкоголика, осужденного на два года по обвинению в изнасиловании тринадцатилетней девочки из «Союза немецких девушек».

Врач перевернул страницу и кивком указал на снимок офицера с выступающими скулами и темными провалами глаз под густыми бровями. Лицо хищника, взгляд тяжелый, пристальный, на воротнике – герб: две гранаты с перекрещенными ручками.

– Пока ждал вас, пытался проглядеть историю их «подвигов», но не выдержал. Невыносимо тяжело, невозможно! Любимым развлечением Дирлевангера было впрыскивать стрихнин в вены молодым еврейкам. Он обожал смотреть на смертельные конвульсии несчастных.

Ньеман все еще не понимал, к чему ведет Шуллер. Зачем вспоминать военные ужасы семидесятилетней давности?

Кляйнерт опередил его, спросив:

– Какого черта вы морочите нам голову?

– Убийцы были опытными охотниками, – повторил Шуллер. – В Белоруссии они начали с дрессировки собак местной породы, превратив их за несколько месяцев в смертельное оружие.

Рёткенов называли «кровавыми собаками». Они способны много километров идти по следу раненого зверя, чтобы охотник мог его добить. Сегодня это называют «этическим деянием» – мол, животное не должно страдать, но тогда под «дичью» понимали раненых евреев или партизан.

Шуллер допил и продолжил:

– Знаете немецкую поговорку: Hunde, die bellen, beißen nicht – «Брехливая собака не кусается»? Так вот, мо́лодцы Дирлевангера обучили своих псов не подавать голос. Зато натренировали вгрызаться жертвам в глотку.

Врач бережно заткнул пробкой флакон, поставил его назад в свой тайник и усталым тоном закончил повествование:

– Когда союзники истребили Черных охотников, они убили и собак. До этой ночи ни одного рёткена в Европе не видели.

Ньеман раздраженно всплеснул руками:

– И что из этого следует? Старые нацисты вылезли из могил и спустили с поводка псов-призраков?

Шуллер сделал вид, что не заметил агрессивного тона сыщика, подошел к столу и осторожно приподнял левую переднюю лапу мертвого пса.