Вместе с Гошей ожидали отлета пассажиры, следующие рейсом Санкт-Петербург – Хургада. Предвкушающие отдых туристы проводили время в основном в магазине, закупая дешевое беспошлинное спиртное.

Гоша погулял по холлу, взял из проволочной корзинки газету, выпил минеральной воды. На сердце почему-то было тоскливо. Скоро объявят посадку. Гоша погулял еще немного и решительно направился к телефону.

Лика взяла трубку сразу же – очевидно, уже встала.

– Лика, – тихо проговорил он в трубку, – слушай меня внимательно и запоминай. Ты меня не видела, и понятия не имеешь, куда я подевался. Ни о ком меня не расспрашивай, сама никому ничего не рассказывай. У княжны даже имени моего не упоминай.

– Фиолетов, – в голосе ее Гоше послышалось настоящее беспокойство, – что происходит? Гоша, тебе плохо?

– Мне хорошо, – рассмеялся он, – а будет еще лучше. Ты вот что, звони своему Олафу и проси, чтобы прислал приглашение на три месяца, не меньше. Скажи, что обременять его не будешь. Я адрес его у тебя списал. Швеция в шенгене, так что жди в конце апреля, приеду.

– Гоша, ты шутишь?

– А ты как думаешь?

– Не знаю, что и думать, – призналась Лика. – По голосу вроде нет.

– Думай что хочешь, только молчи, никому ни слова. Пока, подруга, увидимся в Европе! – Гоша услышал, что объявляют посадку на Париж и хотел было положить трубку, но задержался:

– Да, вот еще что, чуть не забыл! Лика, шляпу свою ужасную выброси, а то не приеду.

– Гошка, ты сумасшедший! – В Ликином голосе послышались совершенно несвойственные ей раньше счастливые нотки.

– Даешь слово? – не отставал Гоша.

– Даю. Не знаю, что с тобой происходит, но будь осторожен. Целую.

Последних слов Гоша не слышал – он бежал на посадку.

Вот уже несколько дней Надежда Николаевна не находила себе места. О картине Клода Жибера, которую она оставила в гардеробе Эрмитажа, не было ни слуху, ни духу.

– Игорь! – жалобно взывала она по телефону. – Как ты думаешь, они не выбрасывают невостребованные пакеты, не проверяя, что там внутри? Обидно будет, если картина окажется на помойке или пролежит годы где-нибудь в кладовке.

Гарик успокаивал ее как мог, он и сам был заинтригован, и Надежда очень скоро узнала чем.

Опять Сан Саныч удивлялся, с чего это его жена вдруг прилипла к телевизору и смотрит все новости подряд. Но поскольку его часто не бывало дома, подозрения не закрались в его душу. Если бы у Сан Саныча было больше времени, он без труда бы определил, что как только его жена начинает засиживаться у телевизора, причем смотрит не кинофильмы, не сериалы и не ток-шоу, а новости, из которых предпочитает только криминальные, – значит, опять у нее в голове крутится очередная загадка, и чтобы разгадать ее, Надежда Николаевна Лебедева способна на очень решительные поступки. Этого-то Сан Саныч боялся больше всего. Но, как уже говорилось, он был очень занят и просто не мог уследить за своей не в меру увлекающейся женой. Правда, Надежда взяла себе за правило не рассказывать мужу ни о каких своих приключениях – так спокойнее. Поэтому в этот раз Сан Саныч пребывал в блаженном неведении и ни о чем плохом даже не думал.