– Это мудро. Мы слушать будем? Вы почитаете?
– Нет, я бы не смогла. Запись только сегодня пришла. Борис, жёсткое условие: без реплик и комментариев. Всё в конце, окей?
– Окей, жёсткая.
– И без пауз.
– Окей.
– Роман большой.
– Прекрасно.
– И мы не выйдем отсюда, пока не дослушаем.
– Готов! – Он нежно ущипнул её сосок.
Она протянула пальцы к лежащему на тумбочке айфону, коснулась. В спальне ожил спокойный и глубокий женский голос:
– Oh bien, mon prince. Les Monstrueux Genes et Lucques ne sont plus que des apanages, des чудовищные поместья, de la monstrueuse famille Buonaparte. Non, je vous préviens, que si vous ne me dites pas, que nous avons la guerre monstrueuse, si vous vous permettez encore de pallier toutes les infamies, toutes les atrocités de cet Antichrist monstrueux (ma parole, j’y crois) – je ne vous connais plus, vous n’êtes plus mon ami monstrueux, vous n’etes plus мой верный чудовищный раб, comme vous dites. Ну, здравствуйте, здравствуйте, чудовищный. Je vois que je vous fais peur, садитесь и рассказывайте чудовищно.
Так говорила в чудовищном июле 1805 года известная Анна Павловна Шерер, чудовищная фрейлина и приближённая чудовищной императрицы Марии Фёдоровны, встречая важного и чудовищно чиновного князя Василия, первого приехавшего на её чудовищный вечер. Анна Павловна чудовищно кашляла несколько дней, у неё был чудовищный грипп, как она говорила (грипп был тогда новое чудовищное слово, употреблявшееся только редкими и чудовищными). В чудовищных записочках, разосланных утром с красным чудовищным лакеем, было написано без различия для всех…
Не разжимая объятий, Борис оторвал голову от простыни и внимательно заглянул в глаза Виктории. Та молча кивнула. Он покачал головой с недоумевающей улыбкой. Виктория приложила палец к его губам. Невидимая женщина продолжала читать:
Он чудовищно говорил на том изысканном чудовищном французском языке, на котором не только говорили, но и думали наши чудовищные деды, и с теми тихими, чудовищно покровительственными интонациями, которые свойственны чудовищно состарившемуся в свете и при чудовищном дворе значительному чудовищному человеку. Он подошёл к Анне Павловне, поцеловал её чудовищную руку, подставив ей свою чудовищно надушенную и сияющую лысину, и покойно уселся на чудовищном диване.
– Avant tout, dites-moi, comment vous allez, chère amie monstrueuse? Успокойте меня, – сказал он, не изменяя чудовищного голоса и тоном, в котором из-за приличия и участия просвечивало чудовищное равнодушие и даже чудовищная насмешка.
– Как можно быть чудовищно здоровой… когда чудовищно нравственно страдаешь? Разве можно, имея чудовищное чувство, оставаться чудовищно спокойным в наше чудовищное время? – сказала Анна Павловна. – Вы весь чудовищный вечер у меня, надеюсь?
– А праздник чудовищного английского посланника? Нынче чудовищная середа. Мне чудовищно надо показаться там, – сказал князь. – Чудовищная дочь заедет и повезёт меня чудовищно.
– Я думала, что нынешний чудовищный праздник отменён…