— Шутки решил с нами шутить? Ты осознаёшь, где находишься? Мы и так всё знаем. Подвести тебя под статью и посадить — плёвое дело. Распространял? Распространял. От сотрудника нашего убегал, когда он тебя на вокзале на горячем прихватил? Убегал! Граждан в электричке подбивал оказывать сопротивление и неповиновение на законные требования сотрудников органов? Подбивал. Так, что Васин, как видишь у тебя целый букет, — он вновь пригладил свои волосы на голове. — Но мы тебе не враги. Мы знаем, что тобой руководила чужая рука, чужая воля. Так, что вот тебе листок с ручкой, — протянул их мне, — и пиши чистосердечное признание, как всё было. А начни, с тех, кто тебя в это вовлёк и подсказал, как именно нужно нарушать советские законы — начни со своих кураторов.

— А если их не было? — поинтересовался преступник перед раскаяньем.— Ну как же не было, Васин? Обязательно были! Уверен, что сам бы ты до такого не додумался, — заверил меня следак.— Всё ясно, — констатировал я и подняв портфель с пола, открыл его, извлёк от туда три небольшие книги, а затем разложил их на столе перед органами следствия. — Тут, дяденька, три небольших брошюрки: Одна называется — Уголовный кодекс РСФСР, другая —Кодекс РСФСР об административных правонарушениях, но самая главная книга из этих книженций, знаете какая? — задал я риторический вопрос и, не дожидаясь ответа, произнёс: — Правильно, это Конституция СССР от 1936 года. Сейчас ещё нет в продаже той, что будет принята Верховным Советом буквально на днях — 7 октября 1977 года, поэтому воспользуемся той, которая действует сейчас. А теперь будьте любезны, покажите мне предметно, что, где и когда я нарушил…

Вид книжек ввёл комитетчика сначала в удивление, словно он их первый раз в жизни видит, а затем в дикую ярость и он стал бездоказательно вешать на мои пионерские плечи чуть ли не половину уголовного кодекса.Я кивал головой и возражал, а он в своё время мотал головой в разные стороны и предъявлял.Так из его пламенной речи следовало, что я незаконно распространял напечатанную продукцию антисоветского содержания, плавно подводя меня под статью № 190 («распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский строй»).Он поорал, поугрожал и стал было успокаиваться, но тут я ляпнул: «Подскажите пожалуйста, каким образом можно законно распространить антисоветскую пропаганду?» — и этот мирный вопрос окончательно сорвал у него «шифер с крыши» и привёл в неописуемую ярость. Постоянно прилизывая свою причёску, он раз за разом сыпал всё новыми и новыми обвинениями. И если сначала мои ужасные деяния попадали под 70-ю статью УК РСФСР («антисоветская агитация и пропаганда»), которая часто использовалась в приговорах за распространение самиздата, то через некоторое время мои ужасные деяния становились всё более серьезны и воистину опасны уже не только для СССР, но и для всего прогрессивного человечества в целом. В конце концов, он настолько загнался, что, объявив меня агентом ЦРУ, попытался натянуть сову на глобус, то есть приписать мне 64-ю статью УК РСФСР — измена Родине.— Васин, ну какой из тебе советский человек, если не хочешь добровольно помочь нашему советскому следствию? Ну скажи мне, вот зачем нам такие люди нужны? Ты же опухоль на теле нашей Отчизны. Ты же — паразит, — скривился тот, рассматривая меня, словно насекомое, разъяснил мне кто я, прилизанный хрен.Я помолчал, а потом решил, что с меня хватит этого бреда, и спросил: — Слышь, Ласточкин, а ты при своём начальстве всё это повторишь или зассышь и в штаны напустишь?Тот зло зыркнул, но ничего не ответил, а, взяв очередной листок, произнёс: — Ладно ответьте на вопросы, а там будет видно, что делать.— Легко, — согласился я помочь психически неадекватному следствию и тут же напомнил: — Подписывать ничего не буду!На это моё заявление следак лишь поморщился и зачитал: — Вы убегали от нашего сотрудника на Казанском вокзале?— Я убегал от сумасшедшего мужика, который не представился, а просто схватил меня за руку с неизвестными мне целями. Я подумал, что это осеннее обострение у психа и, естественно, побежал.— При Вас была большая сумка. В ней были кассеты?