Не было никакого сомнения, что несчастная, заключенная на задворках у свояка рейкьявикского пристава, как раз и была из таких «азиатских» бедолаг, что не имеют за душой ничего, кроме вздоха в собственной груди.
Она обтерла с рук еду, обхватила голову плачущего в курином окошке молодого человека, и утешала его такими словами:
— Фурру амх-амх, фурру амх-амх…
Внизу, в долине, смеркается, и послеполуденная зимняя ночь начинает карабкаться вверх по горному склону. Темень будто исходит из вырытой в восточном углу дальботненского кладбища могилы: сначала потемнело там, а потом — во всем остальном мире. И дела со светом хуже обстоять не могут: из дверей церкви с гробом на плечах выходят четверо мужчин, за ними по пятам — священник, а вслед за священником — несколько одетых в черное старух из тех, что всегда в добром здравии, как кого хоронить. Похоронная процессия идет скорой поступью, будто пританцовывая, шажки короткие и с быстрыми вариациями — кладбищенская дорожка совсем обледенела, даром что Хаулфдауну Атласону было приказано ее подолбить, пока в церкви отпевали его невесту. Сейчас Хаулфдаун стоит у кладбищенских ворот и звонит в похоронный колокол.
Ветер, подхватив медную песню, несет ее из долины вверх по склону, в комнату к Фридрику, и он слышит ее отзвук… Или нет, не слышит, просто в закоулках его ума в крохотный колокол звонит знание того, что Аббу хоронят именно сейчас.
Фридрик заканчивает складывать вторую часть головоломки. Она абсолютно такая же, как и первая, только дно ее изнутри зеленое. Латинская фраза на дне другая, хотя все того же автора «Метаморфоз», и звучит она так: «Груз становится легким, когда несешь его с покорностью». Так что в момент, когда носильщики на дальботненском кладбище опускали в черную могилу ветхий гроб, не все еще в Долине покрыл мрак, потому что именно в этот момент в Брехке пролился свет на то, что же скрывалось в свертке, который когда-то привезла с собой в эту северную долину Хавдис Йоунсдоттир, или просто Абба, которую Фридрик Б. Фридйоунссон, любимый ученик свояка судебного пристава, избавил от наказания за избавление от дитя по неразумению — с условием, что с того самого дня и до конца своей жизни она будет находиться под его постоянным неусыпным присмотром.
Сложенные вместе половинки головоломки образовали мастерски сработанный отлакированный гроб.
Когда Фридрик Б. Фридйоунссон вместе со своей странноватой служанкой прибыл из Рейкьявика в Долину и поселился на родительском хуторе, в Дальботненском приходе служил уже порядком одряхлевший священник по прозвищу «сира Якоб со зрачком». Отчество его было Хатльссон, и еще в детстве он рыболовным крючком случайно выдернул себе глаз.
Священник этот, будучи сам невежей, так привык к дурным манерам своих прихожан: потасовкам, отрыжкам, пердежу и перебиванию дурацкими вопросами, что предпочитал делать вид, будто не слышит, когда Абба начинала подпевать за ним во время службы, а делала она это исключительно четко, во всю мочь, и всегда невпопад. Святой отец больше беспокоился о том, чтобы старший певчий не захлебнулся от плевков своих односельчан. Певчим был бонд из Бартнахамрар по имени Билли Сигургилласон. Мужчина он был голосистый, пел с толчками и переливами, а на высоких нотах так разевал рот, что глотка зияла. В такие моменты церковные гости развлекались тем, что закидывали ему в рот обслюнявленные табачные жвачки, и надо сказать: многие уже здорово подналовчились попадать.