Когда-то она любила этот голос, но теперь он казался ей просто шумом. Лица окружавших ее людей сливались в одно.

Затем началась фаза восстановления.

Ее мозг превратился в гигантский архив, в котором все было распределено, расставлено по порядку. Старые шкафы развалились. В безднах подсознания налаживались другие связи.

Утром Яэль проснулась почти без сил.

Она ничего не чувствовала.

Ничего, кроме того, что в ее душе воздвиглась стена, отгораживавшая ее от источника боли.

Она не чувствовала себя ни хорошо, ни плохо, просто знала, что бодрствует. Она знала, что могла бы держаться так и дальше, при условии, что отбросит эмоции. Что они не пробьют защитную стену.

Она не будет больше плакать. Она не будет больше вспоминать.

Она должна действовать. Так будет лучше всего.

И она знала, что делать.

Томас смотрел на нее, ничего не говоря. Беспокойство, которое она прочла в его глазах, не нашло никакого отклика в ее душе. Она была способна воспринимать информацию, но не анализировать ее.

Еле ворочая языком, она сказала:

— Я должна найти Джеймса Гоферда.

Угол 108-й улицы и Лексингтон-авеню, Манхэттен, Нью-Йорк.

Они прибыли в город довольно поздно, после того как Яэль очнулась от своего долгого и тревожного оцепенения. Камель сообщил им адрес Гоферда в Нью-Йорке.

Сперва Томас пытался образумить Яэль, предлагал отдохнуть несколько дней, прийти в себя и все обдумать. Но он быстро понял, что у нее теперь только одна цель: найти Гоферда. Только она помогает ей держаться и не дает сломиться. Этот человек стал ее персональным дьяволом.

В противоположность распространенному мнению о Верхнем Истсайде, его северные кварталы вовсе не выглядели зажиточными. Многие здания стояли покинутыми, в стенах были дыры. В тех домах, где еще кто-то жил, звучала латиноамериканская музыка, а магазинчиков, торговавших всем подряд, было не видно за грязными витринами.

Они сняли маленькую и душную комнату в невзрачной гостинице, где брали недорого и не задавали лишних вопросов. Кондиционер не работал, и, чтобы заснуть, им пришлось принять холодный душ.

Томас вернулся к полудню с кипой журналов и кое-какими продуктами. Он сильно вспотел. Улицы, казалось, дымились от жары, накрывшей город в последние три дня.

Контраст между ослепительным светом снаружи и полумраком номера заставил его потратить некоторое время на то, чтобы привыкнуть. Яэль лежала на кровати, отвернувшись к стене и поджав ноги; простыни были влажные.

— Я скупил все экономические журналы, — сказал Томас, — в надежде, что в них удастся найти что-нибудь о Гоферде.

— С Интернетом мы выиграли бы неделю времени.

— Это слишком рискованно, — тут же возразил он.

Он раздвинул занавески и взглянул вниз, вытирая лоб рукавом.

— Когда ты узнаешь о нем больше, — вздохнул Томас, — что ты будешь делать?

— Пойду к нему.

— Зачем?

Она не ответила. Томас сел рядом.

— Даже если ты его убьешь, это не решит проблемы, — прошептал он. — Ты нажмешь на курок, а что дальше? Ты увидишь, как его голова разлетается на куски, но это не вернет твоих родителей.