- Молодец, малыш, – продолжал поддерживать он, и тут я осмелел совсем, решив повернуть руль в сторону.

      - Уилл, следи за ним!

      - Да слежу, я слежу! – Отец тут же исправил мою траекторию, не давая нам улететь в кювет.

      - Ох, все-таки я переживаю.

      - Не переживай, мам! Это ЛУЧШИЙ день в моей жизни! Лучший! – Мама недоверчиво поджала губы, и все же, иногда поворачивая голову в ее сторону, я замечал переполненные счастьем глаза.

      - Мама права, нужно закругляться. Мы скоро выедем на трассу, Коул. – Папа одобрительно похлопал меня по плечу. Его ладонь была тяжелой, горячей. Поддерживающей.

      - Ну нееееееет!

      - Ну да! – Легким движением он взял меня за подмышки и передал матери.

      Я был очень привязан к ней. Мама прижала меня к груди, я в ответ обнял ее двумя руками, чуть не расплакавшись.

      Ее шея пахла мылом. Я помню это. Я прекрасно помню свою мать, которая меня оставила.

      - Коул, ну, тебе понравилось водить? На обратном пути сядешь снова.

      - Хорошо. – Я затаил маленькую обиду, но тут же отошел от нее. Мама коснулась моих волос, открывая лоб, и посмотрела на меня так, что спустя годы я до сих пор не могу забыть этот взгляд.

      Мама смотрела на меня с восхищением, обожанием и нежностью. Так было всегда. Даже мое имя она произносила с особой интонацией, словно выбирала ее не один месяц.

      - Мама любит тебя, Коул. – Она перевела взгляд на папу, а он, в свою очередь, посмотрел на меня.

      Осознанным взглядом.

      Взглядом моего отца, а не поехавшего психа, которым он в последствии стал.

      - Папа любит тебя, Коул.

      Я озадаченно посмотрел на них тогда, задумавшись. И так ничего и не ответил, крепче прильнув к матери.

      Я и понятия не имел, что такое любовь. Но, судя по их взглядам, это было что-то особенное. То, что оставляло в зеркалах души этот глубокий, не убиваемый отпечаток.

      Холодная вода выбрасывает меня из воспоминаний, возвращая в ванную.

      Она не придет.

      Эта мысль поразила мой мозг, породив линию игл, впивающихся в позвоночник. Я согнулся пополам, впиваясь ногтями в собственную грудь, увенчанную татуировкой орла.

      Он расправлял свои крылья, выбитые на ключицах, плавно переходил в забитый тату рукав.

      Над головой его висел крест, который я никогда не снимал.

      Крестик обжигал кожу, оставляя на ней красное пятно, как будто провоцируя аллергию.

      - Пока он на мне, все хорошо. – Слова врывались тихо, неуверенно. Паранойя была так велика, что золото начало жечь, не хуже раскаленного воска. Захотелось немедленно снять крест, избавиться от этой боли, но я не мог. - Пока он на мне, все хо-ро-шо. – Я должен быть увереннее. Я должен быть сильнее этого всего. Черт, лучше сразу на электрический стул, чем в эту чудовищную психбольницу.

      Кто знает, когда я там окажусь?

      Может, через неделю. А может, через десять лет.

      - Хорошо. Все просто, охренеть, как хорошо. – Заламываю указательные пальцы, думая о наркоте, которая бы не помешала. Хотя бы один грамм, хоть капельку втереть в десна и забыться.