Яркий свет костров затопляет окружающую тьму.
Действие третье
Рейхстаг в Вормсе. 18 апреля 1521 года. Золотого цвета занавес, на нем — четкая, пестрящая красками, залитая ярким солнечным светом картина этого исторического съезда князей, курфюрстов, герцогов, послов, епископов, графов, баронов и прочая. На картине можно показать повозку, в которой Лютер приехал в Вормс. Одним словом, разряженное под Ренессанс средневековье.
У подобных картин нет глубины, они пишутся на сверкающем золотом фоне. Движение сковано, перспектива игнорируется, фигуры и целые сюжеты располагаются по плоскости вверх. Пейзаж как бы вздымается дыбом. Режиссер и художник вправе избрать другой путь и расписать полотно в манере Альтдорфера, например. Перед полотном — тесная, впору одному человеку кафедра с медными поручнями. Желательно, чтобы эта часть авансцены была немного выдвинута в зал. В любом случае нужно стремиться до предела раздвинуть рамки действия, создать впечатление сопричастности событиям, которые разыгрываются на сцене; нужно, чтобы зритель как бы лег подбородком на канаты боксерского ринга. Здесь же, на авансцене, несколько кресел. Стол, на нем десятка два книг. Стол и книги тоже можно показать на золоченом полотне. Еще несколько кресел стоят полукругом у кафедры. Со всех концов зала стройно и сильно звучат фанфары, и на авансцену выходят (лучше — прямо из зрительного зала) некоторые участники рейхстага (им тоже можно найти место на золотой фреске). Впереди выступает герольд, за ним все остальные. Рассаживаются. Среди этих лиц: император Карл V, (он садится перед кафедрой), папский нунций Алеандро, рыцарь Ульрих фон Гуттен, архиепископ Трирский с секретарем и Иоганн фон Экк. Последний занимает место у стола с книгами. Трубы смолкают. Ожидание. Из глубины сцены появляется Мартин и всходит на кафедру.
Экк(поднявшись). Мартин Лютер, ты был призван его императорским величеством, чтобы дать ответ на два вопроса. Можешь ли ты публично признаться в том, что являешься автором представленных здесь книг? Когда я вчера задал тебе этот вопрос, ты немедленно согласился, что эти книги действительно паписаны тобой. Это так?
Мартин утвердительно кивает.
Когда я перешел ко второму вопросу, ты попросил дать время на размышление. Вряд ли в этом была нужда, ибо ты опытный диспутант и весьма толковый доктор богословия. И все же его императорское величество милостиво согласился исполнить твою просьбу. Теперь время кончилось — у тебя были день и целая ночь, — и я повторяю свой вопрос. Ты признал эти сочинения своими. Будешь ты защищать все свои сочинения или от некоторых откажешься? (Садится.)
Речь Мартина — спокойная, в тоне беседы. Он говорит ровным голосом, простыми словами.
Мартин. Ваша светлость, преславные князья и сиятельные вельможи, божьей милостью я стою перед вами и прошу выслушать меня со вниманием. Если по невежеству я кого-нибудь назвал неверным титулом или еще чем-нибудь нарушил приличный этому месту устав, — не взыщите: я плохо знаю мир, я странствовал лишь по углам монашеской кельи. Мы согласились на том, что все эти сочинения принадлежат мне и что на отпечатанных книгах мое имя стоит по праву.