Мартин. Наверно, мой генеральный викарий беседовал…
Каетан(презрительным тоном). Я могу тебя раскусить и без подсказки Штаупица. Очень может случиться, что некоторые обманувшиеся люди увидят в тебе даже вождя своей революции, но ты ведь не хочешь ломать порядок — ты хочешь его установить. Ты думаешь справиться один, все переломать и перестроить. После тебя, ты думаешь, никто ничего не переправит. Я читал некоторые твои проповеди о вере. Знаешь, о чем они все говорят, все до единой?
Мартин. Не знаю.
Каетан. Они говорят: я рвусь к ясности, я бьюсь за нее, как припадочный, как зверь, попавший в тиски сомнений.
Мартину нехорошо, ему стоит огромных сил не выдать свою боль.
Ты не понимаешь, чем все может кончиться? Людей можно навсегда оттолкнуть и предоставить самим себе, бросить без помощи, без поддержки.
Мартин. Простите, ваше высокопреосвященство, я устал с дороги и боюсь, что силы оставляют меня…
Каетан. Они будут беспомощны и беззащитны, потеряв свою матерь-церковь, камень Петров — пусть даже все это далеко не безупречно. Разреши им грешить, мой сын, и получать свои крошечные индульгенции. Велика важность! Зато спокойно…
Мартин(почти в истерике). Спокойно! Мне… меня это не волнует!
Каетан. Мы живем в кромешной тьме, и она все сгущается. Как же людям найти бога, если они предоставлены самим себе и каждый заброшен и знает только о себе?
Мартин. Пусть ищут.
Каетан. Прошу, очень тебя прошу, сын мой: отрекись.
Пауза.
Мартин. Не могу, святой отец.
Пауза.
Каетан. У тебя нездоровый вид. Ступай отдохни. (Пауза.) Само собой разумеется, ты будешь удален из ордена. Мартин. Я…
Каетан. Да?
Мартин. Ваша власть, ваше высокопреосвященство. Вы представите мое дело на суд папы?
Каетан. Всенепременно. Пришли ко мне Тецеля.
Мартин простирается ниц, затем поднимается на колени.
(Он раздражен, но умело скрывает это.) Послушай. Настанет время, когда человека не оставят в покое даже после его слов: «Я знаю латынь, я христианин». Между людьми встанут преграды, самые разные преграды. Конца им не будет видно.
Мартин встает и уходит. Возвращается Тецель.
Тецель. Отрекся?
Каетан. Нет, конечно. Этот человек ненавидит самого себя. Если он взойдет на костер, Тецель, тебе предстоит удовольствие начертать: лишь других он умел любить.
Охотничий домик в Мальяне, Северная Италия. 1519 год, Висит герб дома Медичи — бронзовые шары. На сцене молодой управляющий папского двора Карл фон Мильтиц. Издали доносятся крики, возбужденные возгласы. Входит папа Лев X, с ним егерь, собаки и доминиканцы. На папе богатый охотничий костюм, высокие сапоги. В каждом его движении беззаботность, культура и ум. Он до крайности подвижен и прежде всех умеет схватить суть происходящих событий. Слушая Мильтица, он рассеянно играет с птицей, стреляет в мишень из арбалета или просто ерзает в кресле. Мильтиц опускается на колени поцеловать туфлю.
Лев. Сегодня обойдемся так — на мне сапоги. Ну, давайте ваше дело. Жаль упускать хорошую погоду. (Усаживается в кресло и тотчас предается своим развлечениям.)
Мильтиц(расправляет письмо, читает).