– Вот смотрю я на тебя, Ант, и не могу понять. Зачем тебе все это? – Умываешься, мелом зубы трешь. Тебе что, почесаться лень?

– В чистом теле, Торвал, чистый дух. Я мою тело, чтобы моя душа тоже была чиста.

– Ты хочешь сказать, что раз я не моюсь, как ты, то и душа у меня грязная.

– С чего ты это взял? Я говорил про себя. За день можно много ошибок наделать. Накричать без дела или еще чего, а водой умылся и все смыл. А потом это привычка. А привычки – это то, что определяют наши поступки. Вот ты привык ногтем ковыряться в зубах. А ноготь у тебя в грязи.

– Где в грязи? – шер посмотрел на ноготь мизинца. – Это рыба из зубов. Он выскреб из-под ногтя что-то черное и сунул в рот, пососал и выплюнул. – Действительно, грязь, – удивленно произнес он. Скинул сапоги, кожаную безрукавку и в одежде завалился на кровать. Не успел преклонить голову, как тут же громко захрапел.

Антон разделся до исподнего и тоже лег. Светильник, чадивший у двери, гасить не стал. Света он давал немного и не мешал. Мешал храп шера. Антон лег на бок, желая уснуть, потом закрыл голову подушкой и все равно уснуть не мог.

Помучившись с полчаса, он крикнул:

– Торвал! – Но шер не просыпался и продолжал выдавать трели на вдохе и свист на выдохе. Антон еще с полчаса поворочался и, не выдержав мук, храпа, кинул в шера сапог.

– Что? А? Что случилось? – Торвал поднял голову и убрал с живота сапог.

– Ты храпишь.

– Храплю… и что?

– Спать мешаешь.

– Кому?

– Мне.

– Не выдумывай, Ант… – зевая, отозвался Торвал и снова захрапел.

Антон схватил второй сапог и со злости снова запустил его в храпящего шера.

– Чего опять? – недовольно проворчал Торвал.

– Я спать не могу из-за тебя.

– И что я должен сделать, чтобы ты, Ант, уснул?

– Ну просто посиди, пока я не усну, – попросил Антон.

– Ну вот еще чего! С какой стати? Ты не можешь уснуть, а сидеть должен я?

– Если я не усну, я буду петь.

– Пой. Кто тебе мешает.

– Торвал лег, а Антон затянул песню. Он знал, что его пения не мог выдержать никто. Он так безбожно фальшивил, так противно подвывал на ноте, похожей на скрип ножа по стеклу, что все затыкали уши и убегали.

– Вот умру я, умру-у, – завыл Антон. – Похоронят меня-я… – Антон еще не закончил петь первый куплет, как шер подскочил.

– Хватит! – взмолился он. – Я лучше и в самом деле посижу. Ты, Закатный, поешь так, словно кладешь себя живого в могилу. Меня просто ужас пробрал от твоего пения. Вот поверишь, до мозга костей.

Еще бы Антон не верил. Он испытал свое пение на многих.

Утром он проснулся от того, что его больно ударили по плечу. Он открыл глаза и схватил в полете второй сапог, что летел в него.

– Ты чего кидаешься? – недовольно спросил он.

– Вставать пора. Умывайся, завтракай и пойдем на рынок. Франси нам принесла корзину с едой и была очень недовольна, что мы ели в харчевне и еще угощали рыцаря.

Антон сел на кровать.

– Что за бред! – возмущенно проговорил он. – Я сквайр или не сквайр?

– Сквайр… – спокойно ответил шер, – Только очень бедный сквайр. У которого нет денег даже на еду в харчевне.

– И что? Это временно. Сейчас пойдем, продадим доспехи, мечи, и я стану богачом. Куплю все королевство.