Дама взглянула на бумажку, а потом на меня:

— Это вы интересуетесь?

— Да, — подтвердил я, — интересуюсь.

— Ваше отношение, товарищ! — потребовала дама голосом, не допускающим возражений.

— Отношение к кому? — не понял я.

— Я прошу у вас официальную бумагу, которая разрешала бы вам допуск к закрытой литературе специального хранения, — чеканным голосом произнесла дама, — подобная бумага называется “отношением”.

— Этого достаточно? — спросил я, показывая удостоверение.

Вообще-то я был в форме, но мои погоны почему-то не оказали на грозную даму никакого впечатления.

Она внимательно прочла удостоверение и сказала: “Здесь сказано, что вы имеете право на ношение оружия. Но здесь ничего не сказано, что вы имеете доступ к закрытой литературе специального хранения”.

— Но там сказано, — мягко возразил я, — что все, в том числе и вы, должны оказывать мне максимальное содействие, не задавая лишних вопросов.

— Вот как? — вспыхнула дама. — Но порядок — общий для всех. Впрочем, — заколебалась она, — я сейчас узнаю.

И она исчезла в ту самую дверь, из которой появилась.

Я начинал терять терпение и уже хотел позвать старшего лейтенанта Мельникова, чтобы он оформил этой ретивой библиотекарше задержание на 72 часа с исполнением служебных обязанностей.

— Вы с ней поосторожнее, — предупредила меня старушка в армейском ватнике, — у неё муж в органах работает. Генералом.

Я хотел сообразить, о каком генерале идёт речь, но у нас на Лубянке их была такая тьма, что у меня ничего не получилось.

Между тем дама снова появилась в дверях и казённым голосом сказала:

— Пройдёмте со мной.

Мы прошли по полутёмному коридору и остановились у дверей с табличкой: “Заведующая спецфондом Вышинская Я.А.”

“Ничего себе, — подумал я, — мало того, что она жена нашего генерала, она ещё и дочь Вышинского. А может, его жена?”

Мы вошли в обширный кабинет, заставленный книжными шкафами, за стёклами которых синели и краснели корешки собраний сочинений классиков марксизма всех изданий и на всех языках. Почему их запихали в спецфонд, я так и не понял.

— Садитесь, товарищ полковник, — сухо предложила дама, показывая мне на стул против своего стола, а сама уселась за стол, на котором кроме казённой настольной лампы с зелёным абажуром не было решительно ничего, если не считать моей бумажки с таинственным словом “инкарнация”.

— Януария Андреевна, заведующая спецфондом, — представилась дама. — Итак. Какой фонд вы хотите проинспектировать на предмет актирования?

— Я не уполномочен ничего актировать, — признался я.

— Тогда чего же вы от нас хотите? — недоумённо спросила дама и, помахав моей бумажкой в воздухе, добавила: — И вообще, что это всё значит?

— Я хочу ознакомиться с литературой, в которой употребляется этот термин “инкарнация”, — сообщил я, чувствуя, что снова теряю терпение, хотя и помню, чья дочка сидит передо мной. То есть, я перед ней.

— Вы хотите ознакомиться на предмет актирования подобной литературы? — продолжала настаивать Януария Андреевна.

— Я хочу ознакомиться на предмет самообразования, — признался я, — на предмет повышения уровня этого самого образования.