Прошла минута.
Показался милицейский «Патриот», в кабине которого сидели трое: водитель и двое мужчин в штатском. Они внимательно посмотрели на «Ладу» с открытым капотом, на копошащегося внутри водителя.
– Не суетись, они тебя не увидят, – сказал спокойно сидевший Онуфрий. – А так как мы никуда не заезжали, то они сделают вывод, что мы тебя высадили по дороге, в Велее, и вернутся.
Действительно, джип через пять минут показался из-за поворота впереди, медленно проехал мимо. Его пассажиры всё так же внимательно осмотрели «Ладу», но вылезать не стали. «Патриот» скрылся за кормой «Лады». Водитель закрыл капот, сел и включил двигатель.
– Я мог бы накрыть машину непроглядом, – сказал Онуфрий, – но не хочу плодить слухи о чертовщине. Это может насторожить охотников за Сергием. Они наверняка имеют пеленгаторы магии. Кстати, как он себя ведёт?
– Нормально, прижился, – с улыбкой сказал Шерстнев. – Удивительно цельный мальчишка, светлый и чистый.
– Глеб так его и называет – Светлый.
Показались окраинные домики Фошни.
Машина остановилась у дома Шерстнева.
Наступил полдень, и улица была пуста, лишь у продуктового киоска две старушки беседовали с продавщицей. Вид был идиллически умиротворённый, спокойный, солнышко палило как в июле, сонная жара опустилась на деревню, и всё же Шерстневу вдруг на мгновение стало зябко. Он покосился на спутника, встретил его ответный понимающий взгляд.
– Непокойно у тебя, – покачал головой Онуфрий. – Дрёма нарушена, чую ток внимания.
– Ко мне?
– Ко всей местности. Фошня под прицелом конунгов, и это плохо. Кто-то из них запустил сюда свой коготок.
– Кто именно?
– Знал бы – этого не случилось бы. Впрочем, ты работай, как работал, не отвлекайся, мы сами проверим обстановку.
Они прошли в дом.
Жена Борислава Тихоновича работала в Школе, сын Антон учился в Рязанской Академии воздушно-десантных войск, поэтому в доме никого не было. Хозяин провёл гостя в светлицу, неуверенно потянул себя за мочку уха:
– Пообедаешь?
– Не голоден, да и некогда. – Онуфрий жестом показал ему, как надо стать. – Замри, думай о хорошем.
Шерстнев послушался.
Сквозь голову пронёсся лёгкий сквознячок, перед глазами засияла россыпь искр, погасла.
Онуфрий обошёл Борислава Тихоновича, проворчал:
– Слава богам, тямь не нарушена! Но почиститься тебе стоит. Сходи в баньку, попарься, искупайся в бочажке с холодной водицей, поправь энергетику.
– Хорошо.
– И звони мне, если что заметишь неправильное.
– Поговорю с Романом – позвоню.
Онуфрий сунул ему сухую крепкую ладонь, вышел.
Шерстнев присел на диванчик, подумав, что Онуфрий – не просто пестователь Общины, но и работник Катарсиса, Вечевой службы Рода Руси, и что за ним стоят мощные силы.
Борислав Тихонович когда-то и сам состоял на службе и знал, что Катарсис включает в себя многие структурные подразделения. Руководил Катарсисом Хранитель Традиций – направляемый Советом волхвов. А непосредственно исполнителями являлись службы контроля властных структур, контрразведки и внутренних расследований, ясновидения и прогноза, разработки треков, реализации треков – оперативная спецслужба, состоящая из трёх групп: психологического давления, физического воздействия (её называли ЧК-службой) и наведения, а также служба охраны особо важных персон и объектов и аналитический центр. Самому Бориславу Тихоновичу в молодости удалось поработать в информационно-аналитическом центре Катарсиса, поэтому он знал о работе Вечевой службы изнутри. На жизни Школы деятельность Катарсиса пока никак не отражалась, но Онуфрий не зря уделял этому учебному заведению так много внимания. Именно от развития подобных Школ – а это и был Замысел волхвов – зависела дальнейшая судьба России, управляемой до сих пор служителями культа Сатаны – конунгами.