Петрович усмехнулся.

– Будь осторожен, командир. Чует моё сердце – надвигается шторм.

– Шторм обойдёт нас стороной.

– Я бывший моряк, а моряки чуют перемену погоды безошибочно.

Дмитрий оглянулся, поймал тревожный взгляд Дианы, постарался отшутиться:

– Шторма вологодской природой не предусмотрены. Тем не менее обещаю переходить дорогу только в установленных местах.

Дорога домой показалась короткой.

Петровича оставили во дворе его пятиэтажки на окраине Вологды. Прощаясь, он сказал:

– Я знаю, ты общаешься с покровителями Общины. Спроси, не возьмут ли они меня? Хочу быть полезен на старости лет.

– Обязательно поговорю, – пообещал Дмитрий. – Вход в Общину никому не заказан. Да и не клуб это по интересам, если честно, а состояние души.

Петрович помахал рукой, скрылся в подъезде.

– Я его таким не видела, – тихо сказала Диана. – Что с ним?

– Жена ушла, – нехотя признался Дмитрий. – Месяц назад. Она была моложе его на двадцать девять лет. Не выдержала.

– Чего?

– Не знаю, – улыбнулся Дмитрий, потрепав Алёну по светлой головке. – Может быть, потому, что не было детей.

– У него же сын Алёшка.

– От первой жены. От второй никого, хотя прожили они вместе лет пятнадцать. Ладно, потом поговорим на эту тему.

В начале одиннадцатого он поставил «Ирокез» в гараж недалеко от дома, – жили Булавины по-прежнему в шестиэтажке на улице Багровской, рядом с церковью Сретения и полиграфическим институтом, – и отнёс уснувшую Алёну наверх, уложил спать.

Диана разобрала вещи, приняла душ, переоделась в лёгкий домашний халатик, нашла мужа в кабинете, задумчиво смотрящего на экран монитора.

– У меня из головы не выходят слова Петровича. Нам снова придётся вспоминать практики выживания?

Дмитрий оглянулся, окинул жену, стоявшую с распущенными волосами, заинтересованным взглядом, и глаза его загорелись. Он обнял её, жадно вдыхая аромат чистого тела.

– Если и придётся, то не сегодня. Забыл тебе рассказать… я видел вчера хороший сон…

– Расскажи, – прошептала она, зажмурившись.

– Мы вдвоём в какой-то незнакомой комнате с диваном, на тебе длинное тонкое платье, серое, с размытыми жемчужными разводами, ты даришь мне вкусный поцелуй, потом мы на диване, срываем друг с друга одежду…

– Это так на тебя не похоже…

– Твоё платье тает как дым… такое странное ощущение реальности и иллюзии! Я хочу тебя!

– Это твоё…

– Внутри клокочет энергия…

– А потом?

– Эйфория сна и яви в одном флаконе… я пьян тобой, пью тебя, как амброзию боги, и мне безумно хорошо!

– Дальше…

– Торжество плоти, пронизанное ангельским светом желания, тепла и ласки… не хватает рук, чтобы ощущать тебя всю… ты мягкая, гладкая, податливая, желанная, и я хочу тебя снова и снова…

– Так в чём же дело? Почему нам не вернуть этот сон?

Дмитрий засмеялся, начал целовать жену в щёки, в шею, в грудь, сорвал халатик, подхватил на руки…

В постели он прошептал Диане на ухо:

– Кто-то сказал: хочешь быть счастливым один месяц – женись. А я счастлив уже семь лет!

Она не ответила. Может быть, и не услышала ничего. Слова сейчас главными не были. Они любили друг друга, и каждое движение было откровением и ожиданием чудес…