Ольшанский подмигнул ему:

– Значит, скрываешься в больничной палате от карающего меча?

Даларьянц хмуро ответил:

– А что вы бы делали на моем месте? Жить-то всем хочется… И плановое обследование никому не помешает. Кстати, мне полагается адвокат?

– Когда предъявят обвинение, появится и адвокат. А пока своими силами обходись.

– Я слышал, что главарь банды, убивший девушек, уничтожен?

– Да, это так. Вот взгляни… – Ольшанский протянул фото главаря. – Лаврухин Анатолий Яковлевич. Не доводилось встречаться?

Даларьянц аккуратно взял фото и поднёс близко к глазам. Потом, сопя, полез в тумбочку и вытащил очешник. Водрузил на нос очки в роговой оправе и снова уставился в снимок.

– Ну что? – поторопил его Ольшанский.

– Нет. Не знаю. Никогда не встречались, – ответил Даларьянц и отвёл глаза.

– Это точно?

– Точнее не бывает.

– Ну что же… – вздохнул следователь и убрал снимок в папку. – Не знаешь, значит, не знаешь. Память короткая?

Даларьянц напрягся и даже повысил голос до визга:

– Не знаю я никакого Лаврухина! Что, я всех бандитов должен знать?! Много чести!

Ольшанский успокаивающе махнул рукой:

– Ну-ну… Не надо так волноваться. Прости, что отняли время. Отдыхай пока… – и он направился к двери.

Яна двинулась за ним.

– Только если вспомнишь что, позвони, слышишь? Это тебе сейчас ой как надо, это тебе в зачёт пойдёт. Ладно, отдыхайте пока, гражданин Даларьянц, – вздохнул следователь, и они с Яной закрыли за собой дверь в палату.

Пройдя обратным путём по больничному коридору, они оказались на улице. Яна зябко повела плечами:

– Кругом одни бандиты…

Ольшанский усмехнулся:

– Это как посмотреть… Ясно, не консерватория… Может, пойдём перекусим? Что-то я проголодался. Тут недалеко местечко знаю замечательное. Пойдём, а? Есть очень хочется.

Яна отрицательно качнула головой:

– Аппетита нет. Да и дела у меня. Не сердись, Пётр, хорошо?

– Да как можно на тебя сердиться? – улыбнулся Пётр Иванович. – Куда тебя подвезти?

Яна хотела повидаться с матерью Мартина без присутствия любимого. Ей казалось, что она так быстрее и лучше найдёт с ней общий язык. Но объяснять это Ольшанскому она не стала, а только спросила:

– Слушай, а мне не показалось, что этот жирный боров соврал? Он, кажется, Лаврушина узнал.

– И я того же мнения, – кивнул следователь. – Врёт, гадюка, как сивый мерин. Но ничего, я еще из этого сутенёра лапшу нарежу… Сейчас за ним будет вестись круглосуточное наблюдение.

– А это нужно?

– Если бы точно знать, что может пригодиться в ходе расследования, а что нет – жил бы в Сочи! – пошутил Ольшанский. – Ну что, поехали? Тебе куда?

– В гостиницу, – сказала Яна и села в машину.

Яна, словно ураган, влетела в свой просторный номер, напоминающий студию, и прямиком направилась в душ, слушая голосовые послания от Мартина. Одно нежнее другого. Вечером он обещал отвезти ее на какую-то выставку с фуршетом.

Погрузив бренное тело в тёплую воду с пеной, пахнущую экзотическими цветами, Яна закрыла глаза и расслабилась. Она очень хотела, чтобы Мартин был с ней. Сейчас он хотя бы был тут, рядом, в одном городе. Ничего их не разделяло. Сколько бессонных ночей она провела в Москве, думая, что вообще больше не увидит любимого. А теперь такое счастье!..