– Где Элька?

– Жи… живая она.

– Веди к ней, – сказал Петр. Ему вдруг стало так легко, словно он груз еще одной чугунной батареи сбросил.

– Она не здесь. – Голос у Мамонтова был почти таким же тоненьким, как сипение и писк, доносящиеся из его взволнованной груди.

– А где?

– Сбежала. Забрала все деньги и сбежала. Но в тот же день ее на границе повязали. – Мамонтов схватился за сердце, как будто распереживался за судьбу девушки. – Сегодня утром телерепортаж был.

Петр посмотрел на него задумчиво, поднял пистолет повыше и мрачно признался:

– Не верю я тебе ни хрена. Врешь ты все, жирный.

– Да зачем же мне врать, господи?

– А по привычке, – буркнул Петр. – Ведь в вашей коммерции без вранья никак, так что бога можешь не поминать. Нет у меня к тебе веры, жирный.

– Я готов доказать! – взвизгнул Мамонтов, вынужденный заглядывать прямо в дуло направленного на него пистолета. Пулю в темной дырочке он не видел, но точно знал, что она загнана в ствол, и от этого тон его был неподдельно искренним.

– Какие же у тебя доказательства? Всякие честные слова небось? – Петр пренебрежительно наморщил нос.

– Нет! Не честные! В смысле, не слова! У меня видеокассета есть. Мне всегда утренние новости записывают, потому что сплю я. Долго сплю. – На щекастую физиономию выдавилась робкая извиняющаяся улыбка.

Петр ответной улыбкой Мамонтова не порадовал, но и не застрелил пока, а это было уже немало. Подойдя к массивной двери, он избавил ее от засова, открыл, выглянул в пустой коридор и сказал:

– Иди сюда. Сейчас кричать будешь. Громко.

– Кричать? – Мамонтов сполз со скамейки на пол и неуверенно покачивался на ногах, как будто за время беседы с Петром совершенно разучился ходить. – Почему кричать? Ты… вы… убивать меня будешь?.. будете?

– Еще нет, – успокоил его Петр. – Побудешь немного моим парламентером… Выйди в коридор и стань напротив двери.

– Ты только не стреляй, – жалобно попросил Мамонтов, когда шагнул за порог камеры, неотступно провожаемый пистолетным стволом. – Я убегать не стану.

– С такой сракой не побегаешь, – согласился Петр. – Ты просто стой на месте и кричи погромче. Чтобы слышно получалось и понятно. Сумеешь?

– Я постараюсь… А что кричать? Кому?

– Там, в конце коридора решетка, а за ней часовой сидит, оружие стережет, – напомнил Петр. – Я видел его, когда меня сюда заводили. Вот его и зови. Пусть идет хозяина выручать.

Мамонтов слегка растопырил руки, задрал голову и разинул рот, сделавшись похожим на исполинского петуха, приготовившегося закукарекать.

– Погоди, – поморщился Петр. – Слушай дальше и запоминай… Пусть принесут видак, телек и ту кассету, про которую ты говорил. И еще переноску… ну, провод такой длинный, потому что в камере ни одной розетки нет. Вот. В общем, пусть всю эту беду принесут и подключат, но без всяких фокусов, потому что убивать в случае чего я тебя первого стану. Понятно?

– Ага. – Мамонтов кивнул с таким бодрым видом, словно его обрадовала эта перспектива.

Как только он опять собрался звать охранника, Петр остановил его сердитым окликом:

– Не спеши, торопыга. Это еще не все. Еще вода мне нужна. И оружие. Что там в вашем арсенале имеется?