Витязь медленно покачал головой. Негнущейся рукой сдвинул харю, обросшую бахромой чёрных сосулек. У него шла носом кровь, борода смёрзлась, обвисла. Глаза на осунувшемся лице смотрели из глубоких тёмных глазниц. Остальные, надо думать, выглядели не лучше.

– Добей, сестра… Не встать мне.

Светел, торопясь, даже не стал трогать шпеньки, он откуда-то знал: Обидные отзовутся звонко и ладно. Занёс над струнами берестяной лепесток. Спохватился, сдёрнул куколь вместе с харей. Так проще будет петь. Так его вернее услышат.

Та самая голосница Крыла, дерзко перепетая по-своему. Облачённая иными словами.

Серые безликие головы начали поворачиваться. Кажется, на Светела смотрели как на умобредного. «Хоть вперёд бежать не велят…» Мелькнуло, забылось. Ильгра подняла знамя. Дёрнула шнур, выпуская полотнище. Здесь не было ветра, чтобы дать крылья Поморнику. Ильгра зарычала, взмахнула древком.

Гуляй начал материться, сперва совсем тихо. Светел даже не все эти слова прежде слышал, куда там многосложные заклинания, коими сплетал их Гуляй.

Гуляй разогнул здоровую ногу, поставил как подобало. Все смертны, да не на коленях витязю помирать! Гуляй опёрся локтями, по вершку, со страшным трудом, но стал подниматься. Снова взял люльку. Знамя указало вперёд, яростное, как боевая рогатина. Дружина сдвинулась с места. Поползла. От берестяного лепестка отлетали клочки.

Пальцы летали над струнами, высекая огненные самоцветы, каких Светел не добывал даже из Золотых. Хилые гусельки, отвоевавшие Царской ночёвку в зеленце, совершали свой второй подвиг. Кончалась одна песня, Светел тотчас подхватывал новую. Он их как будто даже не выбирал, песни сами исходили из уст. Обидные надрывались гулом и звоном. Отдавали всё, на что как будто и способны не были. Светел то ли пел, то ли просто кричал и хрипел, это не имело значения. Вселенная сузилась до лыжного следа в трёх шагах впереди. Всё прочее покрыла дымная мгла. Светел напрягал зрение, силясь высмотреть ворота. Впереди, в серой, всё отступающей пелене скользила быстрая тень. Вела Светела за собой, манила, звала. Ободряла взмахом руки, когда спотыкался. Казалось важным понять, кто это. Весел, соперник, не успевший стать другом?.. Светел никак не мог увидеть лицо. Сам Крыло?.. Никто с определённостью не говорил о его смерти, но гусли сиротствовали. А может…

– Сквара! Сквара… братёнок… ты?..

Берёста вся изорвалась, он и не заметил, когда потерял её. Не остановился, продолжал играть просто пальцами, ногтями. Что-то ужалило в ладонь. На гуслях начали рваться струны. Сперва самая тонкая. Потом самая тонкая из оставшихся. Лютый холод звёздного мира убивал не только людей.

У Светела тоже натянулась внутри и лопнула жила. Мгла рассеялась, стало невероятно легко. Песни были щитом, ограждавшим дружину. Светел знал, что сможет держать этот щит даже и семью уцелевшими струнами.