Его перебили.

– Солнышко припомним! – не щадя горла, на всё поле заорал Светел. Он держал в руках гусли. Как дотянулся, когда сунул боевые рукавицы за ремень, поди знай. – Тебе, Неугас! Это ты Небу играешь!

Пернатые взорвались яростными и грозными звонами, каким не учил их Крыло.

– Харр-га!.. – грянула в щиты дружина, а за ней, эхом, кощеи. Горестный ужас, накрывший было ополчан, переплавлялся в неистовую решимость, мало свойственную вчерашним рабам.

И это стало последним, что молодой Неугас в своей жизни услышал и понял. Ялмак, раздосадованный, что не получилось напужки, коротким движением рубанул вязня по шее.

Стрела Гуляя глубоко пробороздила нарамок, высекла искры, с визгом прянула в небо. Ялмаковичи мгновенно раздвинули и сомкнули щиты, укрыли воеводу. Стрелы, пущенные с огорода, чуть запоздали.

А дальше случилось, чего не ждали.

Ратники во главе с Непогодьем, взревев, рванули вперёд. Мякоть, назначенная принять боевой клин, сама хлынула на остриё. Сейчас облепит смолой! Головных взялись было выкашивать Ялмаковы стрельцы, но Гуляй с охотниками не дремали. Живо убавили ялмаковичам прыти. Кого сбили, кого загнали за камни. Непогодьевы ополчане достигли строя Железной, пошли врукопашную. Не очень умело, но с бешеной яростью. У каждого за спиной остались бабы и дети. Что с ними будет, если ратники оплошают, Ялмак только что показал.

Вот так! Не успели оглянуться, а все замыслы двух воевод пошли клочьями. Клин вместо крушащего удара встал в оборону. Зубастый капкан лишился зубов.

Сеггар оглянулся на Светела. Тот, скаля зубы под шлемом, ещё держал в руках гусли.

– Вперёд! – приказал Сеггар. – С боков заходи!

Струны дважды выкрикнули созвучья, только и способные пронзить людской рёв, лязг железа, треск дерева. Витязи сорвались с места. Светел сразу спрятал Пернатые, потому что дальше каждый знал, что ему делать.

Поезжане принимали жестокие раны на копьях и мечах Железной дружины, но их кровь недаром плавила снег. То одного, то другого ялмаковича сшибали, утаскивали, безжалостно добивали.

Сеггар вдвинулся в свалку, двумя руками держа длинный косарь.

– А ну, разойдись!..

Ильгра со Светелом бросились освобождать дорогу вождю. Свистящий косарь не знает преграды, но ему нужен простор. Светел за одежду отшвырнул ничего не слышавшего Непогодья, полоумного от крови, горя и бешенства. Тот, вскочив, бросился на него. Пришлось вразумлять кулаком, обутым в латную рукавицу.

Рядом тонко провыл взрезаемый воздух.

…Взмах!

Меч Неуступа, разогнанный всей мощью тела, снял шапку с некстати встававшего кощейского вожака. Измяв железный венец, врубился в щит ялмаковича. Тот успел наклонить окованный круг, силясь пустить удар вскользь, но какое! Орлиный Клюв разнёс вощёную бычью кожу и доску, перерубил выпуклое навершье вместе с рукой. Пробитый щит унесло в сторону, толкнуло соседний. Стрела Гуляя продолжением клинка воеводы мелькнула над качнувшимся венцом, нашла глазницу забрала.

…Взмах!

– Лишень-Раз! – круша всё, что попадалось, звал Сеггар. – Поверстаемся!

Но Ялмака не было на острие клина, он дрался в тылу, где резались с кощеями Марнавины повольники.