Светел промолчал.
– А ну спросят, где сведал?.. – не отставал Хвойка.
– Про то мой ответ. Твоё дело во все ноги бежать.
Оточанки, притихнув, смотрели со снежной завалинки. Один гусляр, другой врун забавный, с обоими радостно. А вот были у дружинных свои воинские дела не для праздных ушей, не для девичьего разумения. Тяжкие дела, суровые, страшные. Даже и знать о них не хотелось.
Отсталь
Малый поезд о шести санях прибыл на другой день утром. Первыми о его приближении донесли местные парни, ходившие на развед. Здесь давно выучились цеплять пёсьи потяги к поясам: снег вихрями, бубенцы на все голоса. Они-то, скороходы, примчались назад с криком:
– Едут! Едут!
К тому времени, когда у серого окоёма возникла медлительная полоска, оточане вовсю наряжали рундуки. Когда передовая упряжка, отдуваясь паром из ноздрей, вступила на улицу, походников встретили зазывные крики торговок:
– Тёжки жирные, копчёные, крепкие! До заморья не устанешь похваливать!
– Жирок – услада, мёда не надо!
– Селяву кому вяленую? Во рту тает, нутро насыщает! Одну сгрыз, полдня веселись!
– В воде руном и здесь вся как есть, с маткою…
– Мурцовка утиная, по складу старинному, в лесу пожуёшь, добром помянёшь!
– Капустка добрая! Себе квасили!
Светел смотрел на приезжих, сидя в сторонке. Сеггарова наука. Пусть оказывают нрав и обычай, после разговаривать будем.
У хоботных саней бежал мальчишка-подлеток. Светел скользнул взглядом, вернулся. Ну так и есть. Котёха! «Не диво. Сказано, из Вагаши идут…» Пока Светел забавлялся, прикидывая, узнает ли его давний перевертень, из третьих по счёту саней выбрался хозяин обоза. Добрые были сани, широкие, с просторным болочком в кружевных обвесах куржи. Богач Зорко, перекупщик-шибай, – мужик-кряжевик, плотно сбитый, широкотелый, широколицый, русая борода мелким кольцом. Шуба нараспашку, под шубой суконник в три цвета, знатного шегардайского дела. Поезжане кланялись на бегу.
Оглядевшись, Зорко требовательно рявкнул:
– Дружина где? Воеводы не вижу! Где шатаются, дармоеды?
Светел медлительно спустился с ледяного насеста. Отряхнул кожух. Не торопясь подошёл.
– И тебе поздорову, государь Зорко. Сеггар Неуступ, воевода Царской дружины, кланяться велел низко. Хочешь ли, добрый господин, вдогон большому поезду выйти?
Шибай, скорый на гнев, налился кровью:
– В какой догон? Куда выйти?.. Ты сам кто ещё?
Светел ему годился в младшие сыновья. Он ровно ответил:
– Воевода Неуступ меня здесь оставил тебя встретить, водительство предложить.
– Да ты… Дикомытов мне ещё не хватало. Дружина где, говорю?
Светел улыбнулся. Подбоченился, уперев рукавицы в поясной ремень. Чёрная турья кожа, возле пряжки две бляхи светлого серебра. Никто в таком поясе на́ люди не покажется, если нечем воинское достоинство подтвердить. А перед этим достоинством вся Зоркина старшинская власть была гусиный подскок.
– Воевода с дружиной поезд ведёт кругом Шепетухи.
Так назывался гористый, лесистый лбище матёрой суши севернее Отоков. С места, где стояли Зорко и Светел, в морозной мгле угадывалась крутая громада, наполовину скрытая тучами.