Нина сидела напротив Наганова за столом и болтала, как заведённая механическая шарманка, удивляясь сама на себя: с чего это её вдруг прорвало и куда делся привычный страх перед этим человеком. Казалось бы, именно сейчас – когда он оказал ей огромную услугу, отыскав в забитой народом Москве эту комнату, когда Нина оказалась у него в должницах, когда рядом не было цыганских родственников, готовых защитить, укрыть, спрятать, – она должна была бояться чекиста куда больше. Но страха не было и в помине. Даже прежняя, так мучившая её в обществе Наганова скованность исчезла без следа, словно после двух бокалов крепкого вина. «Наверное, потому, что цыган рядом нет, – ошеломлённо подумала Нина. – Никто ничего не видит… Ни одна зараза завтра не зашепчет, что Нинка перед чекистом маслицем растекалась, влюбилась не иначе… Будь они, чёртовы сороки, неладны! Господи, как же без них хорошо…» Она подумала об этом спокойно, без злости и невольно передёрнула плечами при мысли, что могла бы сейчас сидеть в Смоленске. В продымленной избе, на грязной перине, в окружении крикливых таборных тёток и невесток, наперебой обсуждающих, кто и сколько исхитрился «добыть» нынче на базаре. Тьфу…

– Но что же я всё о себе болтаю? Вы, Максим Егорович, расскажите что-нибудь.

– Да мне ведь, честное слово, и рассказывать нечего, – пожал Наганов широкими плечами, и Нина чуть не рассмеялась, заметив, что он до сих пор, как мальчик, смущается перед ней. – Работа, служба… бандитов ловим, беспризорных пристраиваем… Что для вас в этом интересного? Кровь, грязь… слова некультурные. Вот если бы я вас попросить мог…

– О чём же? – как можно беспечнее спросила Нина, глядя ему прямо в глаза. Она улыбалась, но острый холод уже взобрался по спине, заколол между лопатками. Вот оно! Вот сейчас… В ужасе Нина вдруг поняла, что Наганов сейчас может запросто начать её целовать… А там и дальше… и ничего, граждане, из этого не выйдет! Не выйдет, несмотря на то что её, Нины, согласие въехать в эту квартиру было согласием и на всё остальное, чего может мужчина требовать от красивой женщины, что она не девочка пятнадцати лет и всё это знала и понимала, что родители давно в могиле и не увидят этого позора… «Уеду завтра обратно на Живодёрку, чёрт с ним! – отчаянно подумала Нина. – Не гожусь я в потаскухи, оказывается… Зря о себе возомнила… Эх, жаль, Светке так в этой школе нравится! И Охлопкина теперь бы попритихла…»

Видимо, она сильно переменилась в лице, потому что Наганов нахмурился.

– Нина, что с вами? Что я такого вам сказал?

– Простите, ничего, – едва смогла выговорить Нина. «Сейчас я извинюсь, скажу, что произошло страшное недоразумение… что я завтра же оставлю эту квартиру… О, боже мой, как глупо, как это стыдно всё… Бедный Ромка, в гробу, верно, переворачивается! И отец с мамой… О-о, лучше в самом деле с Танькой каждый день ругаться!»

– Так о чём же вы хотели просить меня?

– Я, признаться, думал, что вы мне споёте, – всё ещё не сводя с неё напряжённого взгляда, сказал Наганов. – Но вы, похоже, не расположены. Простите. Да и вовсе мне уже пора ехать…