– Что там? – кивнув на закрытую дверь, спросил Фёдор.

– Пока всё так же, – удручённо ответил тот. – Доктор у него. А это, стало быть, супруга прибыла?

– Да, да, – торопливо, опередив запнувшегося Фёдора, сказала Нина. – К нему можно, товарищ, миленький?

– Так не мне решать-то… – Солдат крякнул, снова растерянно глянул на Приходько. – Как товарищ доктор распорядятся…

– Надо подождать, Антонина Яковлевна, – отрывисто сказал тот.

Нина кивнула, обхватив плечи руками, отошла к высокому окну и застыла там неподвижно, как статуя, вся залитая блёклым светом. Приходько и солдат переглянулись, молча, не сговариваясь, полезли за папиросами.

Доктор появился через десять минут – усталый человек с желтоватым, худым лицом и нескладной фигурой, на которой мешком висел застиранный халат. Приходько и солдат вскочили. Нина резко обернулась от окна.

– Более ничего сделать невозможно, – сухо сказал врач, обращаясь к Приходько. – Пули мы, слава богу, извлекли, все четыре, но кровопотеря очень большая… И проникающее ранение печени к тому же… Теперь только ждать. Организм молодой, сильный… Надежды, впрочем, мало.

– Доктор, можно к нему? – хрипло спросила Нина. – Я его жена, пожалуйста, пустите…

– Жена? – Врач, только сейчас заметив Нину, без особого интереса посмотрел на неё из-под круглых очков. – К нему, гражданка, сейчас нет смысла входить, он без сознания. Поезжайте лучше домой, мы вам сообщим, когда будет нужно. Здесь вам делать нечего.

– К чёртовой матери! Я не поеду домой! – взорвалась Нина. – Никуда я отсюда не поеду! Сяду вот здесь и буду сидеть, пока он в себя не придёт! И не выгоните! Нет такого закона, чтобы жену от мужа раненого выкидывать! – Она решительно уселась на широкий подоконник, скрестила руки на груди и с вызовом посмотрела на мужчин. Фёдор озадаченно поскрёб затылок под фуражкой, покосился на врача.

– Доктор, это артистка известная, цыганка, Нина Молдаванская…

– А-а… То-то ваше лицо, гражданка, мне знакомо! – на осунувшемся лице врача появилась слабая улыбка. – «Савой»? «Усталые изломы поцелуев»?

– Да, да! – с надеждой сказала Нина. – Пожалуйста, разрешите мне остаться! Я никому не буду мешать, тихонечко тут посижу…

– Ну, что ж… Хотя, повторяю, смысла нет. – Доктор снова внимательно посмотрел на Нину. – Подите сейчас в сестринское, помойте руки и получите халат. Обувь придётся снять. Вечером придёт другой врач, скажете, что я позволил.

– Я могу чем-то помочь?

– Совершенно ничем. Просто сидите, если вам угодно. Если пошевелится, придёт в сознание, позовите дежурную сестру, стол в конце коридора.

– А… скоро он может очнуться?

– Вот уж не знаю. Возможно, через час, возможно, завтра. Возможно, что и вовсе… Вам надо быть готовой ко всему, проникающие ранения – вещь опасная. Я сейчас скажу, чтобы вам принесли стул.

– Мы уж тогда поедем, Антонина Яковлевна, – немного смущённо сказал Фёдор, покосившись на закрытую дверь палаты. – Что толку, коли мы тут всем стадом пастись будем… Служба не ждёт, нам бы теперь этих гадов отловить, что Максима Егорыча подбили… – Его мальчишеское лицо вдруг стало жёстким, сумрачным, он с силой ударил кулаком по стене. – У, мр-рази… Лично каждому в башку пулю вгоню, клянусь, вот чтоб мне мировой революции не дождаться! А вы, ежель чего, сейчас на Лубянку телефонируйте. Скажите, что вы Наганова жена, из больницы… Да я всё равно вечером или сам заеду, или вот Жильцова пришлю.