– Слышь, Бокул, он к своей крале под титьку собрался, – подал голос другой бродник.

И этот голос узнал Селян, а как не узнать…

– Ну, право, Ростик… я только туда – и сразу же обратно…

– Ты мне тут зубы не заговаривай, – прикрикнул Шибайло.

– Я вас потом обязательно бы сыскал…

– Сыскал бы он, как же, – пробасил еще один член шайки.

Ну и этот голос был Селяну тоже хорошо знаком…

– Черноус, Ростик… Шибайлушко…

– Ведь знаешь, что у нас полагается за предательство? – изрек главарь, словно вынес приговор.

– Братцы, не надо… братцы, что вы надумали… вы же меня знаете… я же с вами, мы же это… я всегда за вас… – Селян извивался в руках бродников, как уж на сковородке, но его держали крепко. Шапка слетела с него, обнажив плешивую голову.

Бокул презрительно плюнул в лицо Кучме.

– Хватит, мужики, его вопли слушать. Черноус, давай веревку!

Бродник мгновенно повиновался. Одной рукой он извлек из-под одежды крепкую веревку и накинул ее на шею обреченного. Заранее подготовленная петля хищно обвила шею и затянулась.

– Постой… постой… – взмолился Кучма, – постой, что скажу…

– Пустое это, – за главаря ответил Черноус и сильнее натянул веревку.

– Дочь… Дочь… Жирослава тут… – На последнем дыхании выдавил Кучма и стал оседать.

– Что? – не расслышал Бокул. – Черноус, тпру, тьфу… Стой, говорю!

Веревка ослабла.

– Удавил. – Жердеподобный Ростик растянул рот в ухмылке.

– Заткни хайло, – огрызнулся Бокул и опустился перед упавшим Селяном на одно колено.

Кучма, широко раскрыв рот, словно вытащенная на берег рыба, ловил воздух.

– Что ты сказал, плешивый? Какая дочь? Ну, чего ты мычишь?

Но Селян не мог выдавить из себя ни слова. Он продолжал хватать ртом воздух, не веря в свое избавление.

– Дай воды, – приказал предводитель, и Черноус потянулся к фляжке.

Почти удавленному броднику насильно влили воды. Сделав несколько глотков, он выплюнул остальное на кафтан Черноусу и зашелся кашлем.

– У-у-у, скотина, – замахнулся обиженный Черноус, но предводитель банды вовремя остановил кулак.

– С ума сошел… зашибешь ведь…

Селяна отволокли к забору, усадили, оперев спиной о доски.

– Ну, Селянушка, – почти ласково произнес Шибайло, – чья дочь, ты говоришь…

Кучма наконец-то откашлялся и глянул прямо в глаза главарю.

– Отпустишь?

– Вот при свидетелях говорю – отпущу, – сделав искреннюю физиономию, пообещал Бокул.

– Клянись богами.

– Клянусь Перуном и Даждьбогом – отпущу на все четыре стороны.

Кучма прикрыл глаза, еще раз откашлялся.

– В Новце только что видел я родную дочь… – он сделал многозначительную паузу, – дочь боярина Жирослава…

– Да ну, – почти в один голос вырвалось у бродников.

– Врешь, – не поверил Шибайло.

– Истинно говорю. Она это… признал я ее. В прошлом годе на торгу в Новгороде… видел ее с Жирославом… дочь это его… русые косы… лицом красна… глаза, кажись, зеленые…

Ростик, по прозвищу Жердь, смачно сглотнул.

– Нет, – сопротивлялся Бокул, – не может быть, чтобы боги нам такое подношение устроили… Дочь самого Жирослава. Она одна?

– С ней двое…

– Кто?

– С виду простые мужики, но при мечах…

– Слуги?

– Не знаю, может, и слуги…

– Да-а, – протянул главный бродник, – чудеса, да и только…