За то время, что я отсутствовал, в отдельный альков вселился новичок. Сын касика недавно покинул тюрьму: сама память о его преступлении была стерта начисто благодаря волшебному прикосновению dinero.

Я сразу понял, кто этот новый заключенный: разумеется, я не знал его имени, но догадался, какое положение он занимает в обществе. Как и нотариус, этот человек был по рождению креолом и наверняка тоже служил каким-нибудь писцом или мелким чиновником. Одежда его была добротной, но не отличалась щегольской роскошью, как у кабальеро, а руки явно не привыкли к грязной работе. Этому юноше гораздо больше подходили перья, книги и тетради, чем лошади и пистолеты. Но кем бы он ни был, сейчас мое внимание привлекла его корзина с едой.

Упоминал ли я о том, что постоянно испытывал голод? В этой проклятой тюрьме, на одной лишь прокисшей маисовой размазне, плескавшейся у меня в желудке, я чертовски похудел, и мне очень хотелось отведать чего-нибудь более съедобного.

Я вошел к новичку и сел рядом. Он так удивился, что я не смог сдержать улыбку.

– Приятель, я дон Хуан де Завала, благородный кабальеро. И я согласен разделить с тобой завтрак. – С этими словами я схватил здоровенную индюшачью ногу и вонзил в нее зубы.

Он подскочил.

– Я сейчас позову стражников!

Но не тут-то было: свободной рукой я схватил малого за мотню штанов, крепко стиснув его яйца.

– Сядь, пока не потерял свое мужское достоинство.

Я сжал его пах так, что у бедняги глаза полезли на лоб. Как только новичок сел, я ткнул его локтем.

– Ты слышишь мой голос, видишь мои манеры. Как и ты, я человек благородный.

– От тебя воняет хуже, чем от тухлого мяса.

– Превратности судьбы. Ты лучше туда посмотри. – Я кивнул в направлении общей камеры, к которой примыкал его альков. – Что ты видишь?

Глаза новичка выкатились еще больше, а челюсть отвисла. Самые худшие представители уличного сброда толпились там, с угрозой посматривая в его сторону.

– Видишь этих громил? Они уже все про тебя поняли, можешь не сомневаться, – сказал я ему. – Ты чувствуешь, как от них воняет тюрьмой, а они точно так же чуют твою слабость и твой страх. Имей в виду, это дикая звериная стая, способная тебя сожрать. Конечно, ты можешь кликнуть стражу, и тогда меня или кого-то из этих проходимцев основательно отдубасят, да только тебе это не поможет. Стражники уйдут, а ночью, когда караульные спят, эта свора налетит на тебя снова. – Я опять ткнул его локтем. – Ну что, amigo, дошло? Я могу тебя защитить. И если мы договоримся, я не позволю этим зверюгам сожрать твою печень.

Все это я говорил с набитым ртом, жуя индюшачью ногу. Пряный сок стекал мне на подбородок: я почти забыл, какова на вкус настоящая еда.

– Ты будешь кормить меня, а я защищать тебя. Ну что, по рукам?

Бедняга смотрел на меня так, что было ясно: он сомневается, кто страшнее – я или этот дикий тюремный сброд.

Я ухмыльнулся ему, жуя сочное мясо.

– Это, конечно, прямо скажем, отнюдь не союз, заключенный на небесах, но лучше нам подружиться.

Я выхватил из корзины бутылку с вином, зубами вытащил пробку и выплюнул ее.