– Peon! – презрительно выкрикнул один из моих «кузенов» из-за закрытых створок.

Несколько часов тому назад за такие слова я выпотрошил бы его клинком, но сейчас был слишком потрясен и раздавлен, чтобы отстаивать свое право на pureza de sangre, настолько ошеломлен, что почти не осознавал, что происходит вокруг. Все это казалось кошмаром и полнейшей бессмыслицей. Ноги несли меня прочь от дома, мысли лихорадочно метались в голове, и я ничего не видел вокруг.

Если Бруто прав и я не Хуан де Завала, то как же тогда меня зовут? Неужели возможно, чтобы всего несколько слов отняли у меня имя и украли саму мою душу?!

Ну уж нет, так просто я сдаваться не собираюсь!

Стряхнув с себя мрачное уныние, я обнаружил, что очутился возле постоялого двора, куда обычно заходил выпить и поиграть в карты с другими молодыми кабальеро. Ноги привели меня туда сами, не помню как.

Я зашел внутрь, неожиданно почувствовав облегчение. В нынешней ситуации было совсем неплохо оказаться в хорошо знакомой компании местных завсегдатаев и приветливого трактирщика. По крайней мере, будет с кем обсудить все это безумие. Ничего, туман растерянности, мешающий мне толком сосредоточиться, рассеется, и я смогу решить, что же делать дальше.

Здешние завсегдатаи, трое моих постоянных собеседников и собутыльников, были на месте и сидели за обычным нашим столом. Мой стул не был занят. Я направился прямо к приятелям, уселся и, покачав головой, заявил:

– Ну, друзья мои, я вам сейчас такое расскажу – не поверите...

Все молчали. Когда я посмотрел на Алано, сидевшего напротив меня, он смущенно отвернулся. Остальные, когда я попытался заглянуть им в глаза, последовали его примеру. А потом все трое встали и перешли за другой стол, оставив меня в одиночестве. В одиночестве и полнейшей растерянности: я был словно прикован к месту, ибо плохо соображал.

В заведении воцарилась гробовая тишина. Трактирщик, вытирая руки о фартук, подошел ко мне и, тоже отводя взгляд, угрюмо пробурчал:

– Может, вам лучше уйти, сеньор? Это неподходящее место для вас.

Неподходящее место.

Смысл его слов дошел до меня не сразу. Этот негодяй имел в виду, что в его трактире собирались испанцы, а мое место – в заведении для пеонов.

Гнев заставил меня вскочить на ноги.

– Ты что же, думаешь, будто я не такой белый, как ты?

Когда я вышел на улицу, гнев испарился, и в душе воцарилась какая-то странная пустота. Я был настолько сбит с толку, подавлен и растерян, что у меня не осталось сил даже на злость. Мой боевой задор выветрился, я бесцельно тащился по улице незнамо куда, снова доверившись ногам и не имея ни малейшего представления о том, что делать, куда идти и где я буду сегодня ночевать. Что я стану есть, во что переоденусь – на улице холодало, и я уже начинал зябнуть. Мне требовались теплый плащ, очаг, сытный ужин и бренди, чтобы разогреть кровь.

Через дорогу находился трактир, куда я никогда раньше не заглядывал. Оттуда тянуло пульке, потом и какой-то жирной пищей – еще недавно эти запахи напрочь отбили бы у меня охоту даже приближаться к подобному заведению, но сейчас я вошел и уселся за свободный стол.