Зритель (подходит к стулу и, опершись о спинку кончиками пальцев, принимает весьма элегантную позу). Я буду краток. Во всем этом кошачьем концерте, как мне кажется, просматривается столкновение двух позиций. Не очень четко, но просматривается. Первая (Стекольщику) – ваша. Что лежит в ее основе: мораль, эстетика, духовность или попросту разглагольствования Тейлора – мне трудно сказать, до того ваши доводы расплывчаты и запутанны. И вторая, гораздо более простая, доктора… (смотрит в программку) доктора Пьюка, который, по-видимому, считает, в меру своих познаний в области французского языка, что, стремясь избежать боли, человек мало того что бывает готов на все, но становится слеп, как ночная бабочка. Я говорю «столкновение», а тут и столкновения-то никакого нет. Высказанные туманно и равнодушно, обе ваши позиции благополучно сосуществуют, если, конечно, это слово здесь уместно, как две стороны одной медали. И с таким багажом вы без зазрения совести пытаетесь выставить этого несчастного… (смотрит в программку) несчастного Виктора комическим персонажем! (Вытирает пот со лба.) Впрочем, и это мелочи! Главное – вы все время ходите вокруг чего-то, не скажу сверхважного, но что, может, скрасило бы нам остаток вечера. Вокруг да около, вокруг да около, а в цель никак не попадете – вот что ужасно! (Пауза.) Кстати, кто написал эту галиматью? (Смотрит в программку.) Беккет (произносит с ударением на последнем слоге), Сэмюэль Беккет (произносит оба слова с ударением на последнем слоге, на французский манер). Это еще кто? Какой-нибудь гренландско-еврейско-кальвадосский гибрид?

Стекольщик. Первый раз слышу. Не удивлюсь, если он вообще суп ест вилкой.

Зритель. Ладно, не важно. Такие книжки я бы под нож пускал. Нет, серьезно, какой-то выход, наверное, можно было найти. Для вас он – в четкости мыслей, свежести слов, в двух жизнях, двух принципах, в вере и удовольствиях, вере во что угодно и мелких огорчениях, а этот бедолага, которому не надо ни того ни другого, из кожи вон лезет, пытаясь отыскать что-то свое. Тут хоть было над чем посмеяться. Только как же, от вас дождешься…

Стекольщик. Я вижу, вы любите, чтобы все было доходчиво и просто, потешно и смешно.

Зритель. А вы разве нет?

Стекольщик. Я? Я, знаете ли, довольствуюсь малым. Мои запросы тают на глазах. Простой газовый фонарь на улице, чтобы полюбоваться туманом, и я с радостью вернусь в небытие.

Зритель. Послушайте. Давайте не будем говорить о том, чего нет и быть не может, иначе все придется начинать сначала. Взглянем на вещи объективно. Согласны?

Стекольщик. Взглянем на вещи объективно! И откуда вы только на нашу голову свалились?

Зритель. Вам надо, чтобы он заговорил, или нет?

Стекольщик. Подождите, это идея! Я об этом как-то не подумал.

Зритель. Пусть он и с нами поделится тем, что говорил своему приятелю-меломану. Как вы считаете?

Стекольщик. Гениально! Просто гениально! (Вежливо поворачивается к Виктору, приподнимает берет.) Прошу прощения, месье (похлопывает его по плечу), извините, что прерываю вашу беседу, но если вы согласитесь повторить то, о чем откровенничали вчера вечером там, в кулисах, под воздействием алкоголя, мы вам будем чертовски благодарны. (