– Двадцать тысяч.

Отец с шумом выпустил воздух.

– Вот так, да?

– Можно платить в рассрочку!

– Ну да – всю свою жизнь… Какую дают гарантию?

– Три месяца.

– А потом они прекращают очищать и обеззараживать. Ломаются, как только истекает срок гарантии.

Майк покачал головой:

– Нет. Они большие и прочные.

К лицу отца прилила кровь. Он был низкорослый, хрупкий на вид. Перед его глазами вдруг пронеслась вся нелегкая жизнь – утраченные иллюзии, потери и поражения; экономия, экономия и еще раз экономия, сцепить зубы и держаться за то, что есть: семья, работа, жалкие гроши; упрямо карабкаться наверх, пройти весь путь от продавца до управляющего и наконец владельца…

– Нас специально запугивают – лишь бы не было спада производства! – закричал он на жену и сына. – Лишь бы не допустить еще одной депрессии!

– Боб, – медленно и тихо произнесла жена, – прекрати. Я больше не выдержу.

Боб Фостер моргнул и тут же обмяк, сник.

– Ты о чем? – пробормотал он. – Я просто устал. Проклятые налоги, обложили так, что не продохнуть. Если не пойдешь на поклон в какую-нибудь крупную компанию, тебе не продержаться. Хоть бы закон приняли… Пожалуй, я больше есть не хочу. – Он отодвинул тарелку и встал из-за стола. – Пойду прилягу.

Рут вспыхнула.

– Ты должен купить убежище! Я не могу больше слышать эти разговоры! Соседи, торговцы, все вокруг, куда ни пойдешь, с кем ни встретишься!.. С того самого дня, когда нам дали флаг. Еще бы – последний анти-Г в городе! Кругом враги, в небе летают эти штуки… Все покупают убежища – все, кроме нас!

– Нет, – сказал Боб Фостер. – Я не могу.

– Почему?!

– Потому, – просто ответил он, – что у нас нет денег.

– Ты вложил в свой проклятый магазин последние гроши, – немного помолчав, устало произнесла Рут. – И все равно он прогорает. Кому нужна сейчас деревянная мебель? Ты осколок прошлого… Реликт.

Она ударила кулаком по столу, тот подскочил, словно испуганный зверек, и помчалась на кухню, гремя тарелками в посудомойке.

Боб Фостер устало вздохнул.

– Давай не будем ссориться. Я в гостиной – вздремну часок, потом поговорим.

– Всегда «потом», – с горечью произнесла Рут. Ее муж исчез в гостиной – маленький сутулый человек с всклокоченными седыми волосами, поникшие плечи – будто перебитые крылья.

Майк встал.

– Пойду готовить уроки, – сказал он со странным выражением на лице и последовал за отцом.

В гостиной было тихо и спокойно – визор выключен, освещение притушено. Рут хлопотала на кухне – задавала плите программу на следующий месяц. Боб Фостер, скинув тапочки и положив под голову подушку, лежал на диване. Его лицо было серым от усталости. Майк на секунду замялся.

– Можно мне кое о чем тебя попросить?

Отец хмыкнул сквозь сон и открыл глаза.

– Ну?

Майк присел рядышком.

– Расскажи, пожалуйста, снова, как ты дал совет Президенту.

– Не давал я ему никакого совета. Я просто говорил с ним.

– Все равно.

– Рассказывал ведь тысячу раз!.. Ты был тогда совсем малышом. – Нахлынули воспоминания, и голос отца стал мягче. – Совсем малышом – я держал тебя на руках.

– Как он выглядел?

– Ну, – начал отец, впадая в привычную рутину отработанного за многие годы рассказа, – выглядел он совсем как на экране визора – только, может быть, немного поменьше.