– Хорошо дома, да?

– Да!

– Но осенью ты все равно уедешь?

– Скорее всего… Дед настаивает, чтобы я еще год прожила в Париже. Но я не желаю сейчас об этом думать. До осени еще так далеко! И потом нам еще предстоит поездка в Италию! Ты, кстати, маме уже говорила?

– Нет пока!

– Почему?

– А я надеюсь, Игорь Васильевич, когда приедет, сам с ней поговорит! У него на нее влияние! Ась, а ты знаешь, где тети-Липина двоюродная сестра живет? Ты у нее была?

– Один раз и очень давно!

– А дорогу помнишь?

– Найдем, Матильда, не волнуйся! Это тебе не Париж, тут у всякой собаки дорогу спросить можно.

– А в Париже, что ли, нельзя?

– Почему? Спросить-то можно, но ответ еще надо понять.

– Ой, Ась, я что подумала… Вот пока мы не уедем…

– Ну, говори, что ты надумала?

– Не могла бы ты со мной французским подзаняться?

– Что? Я? Французским? Я ж его не знаю! Я просто могу на нем немного болтать, и все!

– А мне что, думаешь, грамматика ихняя нужна? Ни на фиг! Ты меня научи болтать! Сколько сама знаешь!

– Но это как-то… И вообще, зачем? В Италии и по-английски можно!

– Ну, Аська, что тебе стоит? Мне это совсем для другого надо!

– Для чего другого?

– Ты пойми, я ведь собираюсь в театральный поступать! А там обязательно французскому учат, сама понимаешь. Ну и мне хотелось бы хоть чуточку уже знать и уметь… Парле ву Франсе?

– У и, мадемуазель!

– Во! То, что надо! Научишь?

– Ладно, – засмеялась я, – уговорила! Но начнем, только когда на дачу выедем. Не раньше.

– Авек плезир!

– Ну, Матильда, ты даешь! Чему тебя учить-то? Ты, поди, не меньше моего знаешь!

– Скажешь тоже!

Мы без труда нашли нужный дом, все передали, выслушали кучу охов и ахов по поводу того, какая я стала большая, вежливенько попрощались и двинули обратно к метро.

– Ой, Аська, а я чего сообразила! Мы ж с тобой пропустим 850-летие! Вот обидно-то!

– Ничего мы не пропустим! Мы едем после двенадцатого сентября, а праздник то ли шестого, то ли седьмого?

Я сама хочу это увидеть!

– Ну, тогда вааще… Кайф! Ой! – вскрикнула Мотька и как-то странно рванулась вперед и едва удержалась на ногах. – Ой, мама, как больно!

– Что ты, Мотька?

– Ой, больно! Ногу подвернула!

– Ну вот, только этого не хватало!

Я помогла Мотьке доплестись до ближайшей скамейки. Нога распухала на глазах.

– Ой, черт, что же делать? Больно…

Мотька побелела, на глазах выступили слезы.

– Надо бы холодный компресс… – растерянно сказала я.

– Девочка, что с тобой? – прозвучал вдруг ласковый женский голос. Рядом с Мотькой сидела женщина лет сорока, полная, с добрым приятным лицом.

– Да вот, ногу подвернула, – жалобно простонала Матильда.

– Ну-ка, покажи! Да-а-а, а ты далеко живешь?

– Далеко, в центре, – ответила я за Матильду.

– Ну вот что, идем сейчас ко мне, сделаем холодный компресс, и главное, я забинтую ей ногу и попрошу соседа вас домой отвезти.

– Ох, спасибо вам! – растрогалась я.

– Погоди благодарить-то, еще надо ее как-то довести, тут хоть и рядом, но ей, бедненькой, больно. Идем, идем, деточка, обопрись на нас и старайся как можно меньше наступать на больную ногу! Но как перебинтую ее, тебе будет легче, я знаю, сама всю жизнь мучаюсь, часто ногу подворачиваю!