Наибольшее напряжение, которое испытывали командиры и их команды – это напряжение от неунимавшихся сомнений. Вкрадчивый голос сомнений старался вселить неуверенность в тихие часы ночных вахт. Им, командирам, нужно было идти вперед, демонстрировать свое бесстрашие и служить примером своим товарищам. Ими двигала гордость – и, может быть, скрытый стыд за то, что они испытывают страх. Но у них было и вдохновлявшее их чувство чести и ответственность за поддержание морального духа команд.
Потом пришел май 1943 года – и с ним беда. Хотя в этом месяце Британия потеряла пятьдесят судов общим водоизмещением в 265 000 тонн, что составило четверть мартовских потерь, более впечатляющим фактом явилась гибель тридцати восьми лодок – устрашающая цена. Гром, давно со страхом ожидавшийся, в конце концов грянул. Цифра тридцать восемь составляла более тридцати процентов лодок, в среднем находящихся постоянно в море и значительно превышала количество ежемесячно вступавших в строй. Это означало, что Германия лишилась более двух тысяч высоко подготовленных офицеров, старшин и матросов, и многих из них – навечно. Хуже того: не было найдено никакого ответа этой катастрофе, никто не знал, почему одна лодка за другой переставали отвечать на сигналы штаб-квартиры.
Специалисты на базах флотилий бились над причинами массовой гибели лодок. Катастрофу такого масштаба трудно был в течение долгого времени сохранить в секрете, и с базы на базу поползли зловещие слухи.
На совещаниях, которые время от времени устраивал в Анже командующий западной группировкой подводных лодок капитан 1 ранга Резинг, не делалось никаких попыток к сокрытию правды. Здесь собирались командиры флотилий – кавалеры Рыцарского Креста с дубовыми листьями прежних лет. Присутствовали Винтер и Леманн-Вилленброк из 1-ой и 9-ой флотилий из Бреста, Кальс и Кунке из 2-ой и 10-ой флотилий из Лорьяна, Золер и Эммерманн из 7-ой и 6-ой флотилий из Ла-Боля, Цапп 3-ей флотилии из Ла-Рошеля, Шольц из 12-ой флотилии из Бордо.
Они приезжали, чтобы обменяться мнениями и опытом, поделиться печалями, спросить друг друга: «Сколько вы потеряли?.. А вы?..» Такие люди привыкли к ясному мышлению и быстрым решениям, но теперь они были ничем не мудрее тех, кто сидел в берлинском штабе.
Штаб-квартира подводного флота в отеле на Штайнплатц являлась местом постоянных дебатов и размышлений. Следует ли лодкам проходить Бискайский залив группами, создавая собственный заградительный барьер против самолетов? Новые зенитные вооружения будут готовы не ранее чем через два-четыре месяца. Может быть, лучше вывести все лодки из Северной Атлантики на это время? Нет, это невозможно, потому что бункеры для подводных лодок вмещают только 110 единиц, а лодка, оставшаяся вне бункера, скоро будет разбита бомбардировщиками в пух и прах. Немцы уже видели, что «ковровые бомбометания» сделали с городами Сен-Назер и Лорьян, хотя лодки в бункерах остались вполне невредимыми.[102] Прекращение нападений на конвои высвободило бы авиацию противника для бомбардировок немецких городов, как это уже было с базами подводных лодок. За двадцать минут они могли бы сровнять город с землей. Подводная война должна продолжаться – если не в Атлантике, но в других местах. Была проиграна не кампания, а одна битва в этой кампании.