Наконец добрались до блиндажа. Передний край немцев отсюда предстал как на ладони. Все в блиндаже было под рукой, все размещено рационально, без излишней роскоши. Самое видное место занимали карта и добротно сделанная фотопанорама.

Малиновский сначала молча изучал карту, потом приник к стереотрубе, сравнивая увиденное с панорамой. Не спеша, въедливо входил в обстановку. Вопросов задавал много, слушал спокойно. Особое внимание Малиновский уделил крепости, которую никак не удавалось захватить. Она действительно производила впечатление неприступной. Чувствовалось: командующий фронтом не ожидал, что она столь грозна. Хорошо были видны кирпичные стены. Когда Малиновскому сообщили, что у основания стена достигает восьмиметровой толщины, он даже закряхтел от неудовольствия.

— Умели строить в старину, — заметил он и добавил: — Разрушать ее полковой или дивизионной артиллерией, я надеюсь, не пытались?

Командарм усмехнулся:

— Как же, пытались. Правда, до сих пор не знаю, кому принадлежит эта лихая инициатива.

Михаил Николаевич охотно рассказал, что собой представляет крепость. Оснащена десятью бастионами, два из них обращены к Днестру. Бастионы окружены глубоким рвом с каменным эскарпом и контрэскарпом. Чтобы проникнуть в крепость через ворота, надо преодолеть четыре подъемных моста. За толстыми стенами грозного укрепления располагалась средневековая генуэзская цитадель с восемью башнями-бойницами, которые также обведены с трех сторон рвом, наполненным водою.

Гитлеровцы возлагали на крепость большие надежды. Ее модернизировали, прорубили много дополнительных амбразур. На бастионах установили крупнокалиберные пулеметы и орудия, из которых легко простреливались оба берега Днестра и три крупных населенных пункта. Вокруг крепости соорудили доты.

— А если попробовать поковырять доты тяжелыми орудиями? — не то спросил, не то предложил Малиновский.

— С вашего разрешения распоряжусь ударить прямой наводкой.

— Ударьте. Кстати, проверим меткость артиллеристов генерала Радова.

Грянул выстрел. Артиллеристы, еще ранее выдвинутые для стрельбы прямой наводкой, успели пристреляться; в цель угодили первым же выстрелом. Укрепление окутало дымом. Когда он рассеялся, увидели, что дот как стоял, так и стоит. Только на одной из его стен появилось темное пятно.

— Н-да, как мертвому припарка, — отметил Малиновский. — Прошу теперь в стену крепости.

И снова грохнуло орудие. Тяжелый снаряд вонзился в серую стену, взорвался: жирный черный дым долго не рассеивался. И этот снаряд мало что дал, — он сделал лишь едва приметную щербину в стене.

— Действительно, никакого эффекта, — с досадой сказал командующий. — Что ж, Михаил Николаевич, ваши доказательства весомы и убедительны. Сожалею о своих претензиях и упреках. Приказ о прорыве вражеской обороны на вашем участке отменяю. Атаки прекратите, но плацдарм, конечно, надо сохранить. Закрепляйтесь поосновательней, чтобы никакие неожиданности вас не застали врасплох. Не скрою, Михаил Николаевич… Не за горами пора, когда немцы добровольно оставят и крепость, и доты, и все другие укрепления.