– Зачем тебе это, девочка? Нехорошее дело это, нечистое. Куда ж тебе впутываться, маленькой…

От этого неожиданного участливого голоса я чуть не разревелась, но, силой сдержав слёзы, упрямо повторила: «Скажите мне правду. Пожалуйста».

Василий Фёдорович помолчал, погрустнел, опустил глаза. Я ждала, что сейчас он пустит меня в дом, но, похоже, старому упрямцу это даже в голову не пришло. Зато он всё же заговорил.

– Чуднó, что прижизненных фотокарточек его не сохранилось, не любил это, и на могиле нет, а вот сейчас, поди ж ты, вот он. Это дед Евгений. Лоскатухины они были. По жениной линии родня мы, у них какие-то бабки-тётки общие были, что ли.

– А где жена ваша?

– Не твоё дело! – рявкнул вдруг старик по привычке, но потом будто опомнился, хотя я немного испугалась и даже немного попятилась, и ответил-таки:

– Померла она. Давно уж. И старый Лоскатухин тоже помер, давно помер. Ты знаешь, в чьём доме живёшь-то?

Я молча кивнула.

– Вот, значит, как…

Все считали Лоскатухиных странными. Не сумасшедшими, нет. Просто они никогда ничего не объясняли, ни с кем не советовались, без лишних слов делали своё дело и ставили всех перед свершившимся фактом. Другое дело, что никто с ними и не спорил. И принимали всё, что делали Лоскатухины, как должное. Никто никогда не хотел и не хочет обсуждать то, что происходит с Анцыбаловкой, вокруг неё и в ней самой. Брать на себя ответственность, выяснять, почему да как, – себе дороже. Удивительно только, что и власти относились к происходящему так же, как и местные жители. Будто Анцыбаловка существует только на бумаге, а может, и не существует вовсе. Говорили, пришёл тогдашний Лоскатухин к председателю колхоза и обмен предложил: вы нас совсем не трогаете, а мы вам статистику не портим. Только вы к нам ни с какими пятилетками, соцсоревнованиями и комсомолом не лезьте. А мы вам никаких самоубийств, никакой чертовщины, никаких порочащих советскую колхозную действительность слухов. Так и повелось.

Когда дед Евгений умер, ситуация не изменилась. Провались завтра Анцыбаловка под землю, никому и дела не будет.

Все жители были записаны на Зелёново, там и пенсии получали. У Анцыбаловки даже индекса не было, вся собственность оформлялась тоже на Зелёново.

Земля всегда была богатая, и урожаи собирали хорошие, потому и не лезли власти.

Вот как постарались Лоскатухины. Вот как обезопасили всех. А уж кто правила, ими установленные, не соблюдает, тот уж сам за себя отвечает. И неважно, знает он об этих правилах или нет. Оставшиеся жители Анцыбаловки молчат, как молчали всегда, только запирают все окна и двери с наступлением темноты и не откликаются, если кто зовёт их знакомым голосом из сумрака.

Когда перестали пропадать люди, все сильно обрадовались. Думали, закончилось всё. Но тут начали уходить животные. Сначала птица. Потом кошки и собаки. Скот покрупнее уже старательнее запирали, караулили, да все козы да коровы довольно быстро зачахли да подохли, считай, тоже ушли. И потом опять остались в деревне только люди. Совсем мало людей, не то что раньше. Кто мог, все уехали в другие места. Без объяснений, да никто и не спрашивал объяснений.