– Так сколько же ты намеревалась изображать мою жену? Нам что, предстояло трахаться в темноте до конца дней своих? И я так и не смог бы увидеть тебя раздетой? Сколько еще ты собиралась лгать? Всю жизнь?
– Нет. – Она выпустила его руку и в отчаянии тяжело опустилась на стул. – Я бы тебе рассказала, только…
– Когда?
– Когда поняла бы, что Мэнди поправилась, а ты в безопасности.
– Ну вот, мы снова вернулись к коварному заговору.
– Перестань говорить об этом так беспечно! – воскликнула Эйвери. – Тебе грозит совершенно реальная опасность. И с каждым днем она реальнее…
– Тогда скажи, кого ты подозреваешь. После того, как ты вышла из больницы, ты жила с теми же людьми, что и я. – Он опять покачал головой, горько рассмеявшись собственной слепоте. – Господи, сколько всего вдруг объяснилось. Провалы в памяти. Шел. Лошадь. – Окинув ее взглядом, он зло повторил: – Да, очень многое объяснилось. – И прокашлявшись, добавил: – И как это я не увидел…
– А ты и не смотрел. Вы с Кэрол давно стали друг другу чужими.
Он нарочито пропустил ее слова мимо ушей и ухватился за свою прежнюю мысль:
– Так кого ты подозреваешь в желании ухлопать меня? Моих родителей? Брата? Лучшего друга? Дороти-Рей? О, погоди-ка, знаю, Фэнси! Как же, как же… – Он щелкнул пальцами. – Пару лет назад она на меня надулась за то, что я не дал ей свою машину покататься. И теперь мечтает меня прикончить!
– Не шути так! – Эйвери прямо трясло от негодования.
– Все это – злая шутка, – тихо произнес он, наклонившись к ее лицу. – Гнусная, грязная шутка, которую сыграла с нами со всеми амбициозная нечистоплотная сучка. Согласен, я был непроходимым идиотом, но зато теперь вижу тебя насквозь. Это ты около года назад пустила газетную утку, что-то там с непроверенными, голословными обвинениями и так далее? Ну да, по-моему, именно ты. И разработала схему, чтобы исправить свой промах и обелить себя в глазах коллег. Ты из тех газетчиков, которым подавай что-нибудь горяченькое, вот и смастерила себе историю!
Она покачала головой и скорбно, но без особой убежденности ответила:
– Нет.
– Позволь отдать тебе должное, Эйвери Дэниелз. Ради репортажа ты идешь на что угодно, правда? На этот раз даже согласилась на разврат. Уж наверное, тебе не впервой. Ты как, ложишься под всех, у кого берешь интервью? Так ты с ними расплачиваешься за их откровенность?
Она плотнее закуталась в халат, но это мало помогло – настолько сильно ее колотило.
– Почему разврат? С моей стороны в отношении к тебе не было обмана.
– Так я и поверил!
– Нет, не было!
– Я спал с самозванкой.
– И любил самозванку!
– Ну еще бы, ведь трахаться ты горазда не меньше, чем лицедействовать!
Этот залп совершенно убил в ней всякие силы возмущаться. Ее умоляющие глаза наполнились слезами:
– Ты не прав. Пожалуйста, Тейт, поверь мне. Будь осторожен. – Она указала на афишу. – Он собирается сделать это в день выборов. Завтра.
Он упрямо затряс головой:
– Тебе никогда не убедить меня, что кто-то из моих родных хочет продырявить мне лоб.
– Подожди! – вскинулась она, припомнив вдруг кое-что, о чем забыла упомянуть. – Из города в город за тобой следует высокий седой мужчина. – Она торопливо перечислила места, где замечала в толпе Седого. – У Вэна есть пленки, где он снят.