– Угадали, – призналась я.
– А Раиса хотела парадный сервиз перемыть, – покачал головой Милов. – Взгромоздилась на табуретку, чтобы посуду из верхнего отделения буфета добыть, и, естественно, сбросила туфли. Итог – перелом руки. Теперь объясните мне, зачем драить совершенно чистые тарелки-блюда, которыми раз в пять лет пользуются? Раз уж Галкина в мои руки попала, я ее уговорил липому удалить, а то она все сопротивлялась, мол, времени нет. Но тут у нее аргументов против операции не нашлось. Вы что-то путаете, Раиса не могла покончить с собой. Она обожает сына и своего мальчика никогда не оставит. Галкина недовольна невесткой, считает Валю недостойной сокровища по имени Пашенька.
– А вы хорошо знаете Галкиных, – отметил Костин.
Валерий улыбнулся:
– Мы много лет жили на одной лестничной клетке. Раиса работала портнихой в закрытом для простой публики ателье, где шили обновки чиновным и знаменитым. В мастерскую поставляли заграничные ткани, фурнитуру. У Раечки золотые руки, она из копеечного ситца такие летние рубашки мне мастерила, что все девочки в институте ахали и говорили: «Валера, у тебя, наверное, родители дипломаты, вон ты как одет!» А я держал фасон, не рассказывал, что мне просто с соседкой повезло. Потом Рая стала заведовать ателье, в перестройку она его выкупила. Но скоро поняла: на рынок одежды хлынул поток дешевых китайских тряпок, конкурировать с массовым пошивом невозможно. Пусть шмотье из барахла, сшито вкривь и вкось, зато копеечное и один в один повторяет работы дизайнеров с мировыми именами. Рая умная дама, поэтому начала работать для пышек, чей размер пятьдесят восемь и больше. Сейчас у нее от клиентов отбоя нет. Сын Галкиной избалован, капризен, обидчив, как человек Павел мне не очень нравится, но как закройщик он – гений. А его жена Валентина прекрасная портниха и мастер пиара. У Галкиных успешное дело, они процветают. Я считал Раису кем-то вроде своей тети. Моя мать служила врачом, брала побольше ночных дежурств, чтобы меня на ноги поставить, вот Раечка и забирала меня из садика, к себе приводила. Покормит соседка «подкидыша», сядет у телевизора с вязанием, а мне лоскут ткани даст и кучу пуговиц. Последние следовало разными способами к тряпице пришить.
– А что, есть разные способы пришивания пуговиц? – изумился Костин.
Милов засмеялся:
– Конечно. Крест-накрест, квадратиком, на ножке, в обмотке. Да и сами пуговицы разные: две дырочки, четыре, шесть. Я до сих пор мастер по притачиванию пуговиц.
– Простите, Валерий Борисович, неужели вам никто не докладывает о том, что происходит в клинике? – спросила я. – О смерти больной, которая под вашим личным покровительством лечится, вы ничего не знаете.
– Только сегодня утром прилетел из Китая, – ответил хозяин медцентра. И пояснил: – Ищу хорошего гомеопата и остеопата. Отсутствовал четыре дня, всеми делами ведала Элеонора Глебовна. Я как раз шел к ней, но увидел вас и задержался. Нора мне не звонила, значит, все в порядке.
Милов вынул из кармана трубку.
– Вот, смотрите, ни одного вызова.
Я показала пальцем на пустой экран: