– Так… – протянул Федор Иванович. – Кажется, в конце темного туннеля возник мерцающий лучик света. Валерий Борисович не мог от своего лица давать указание медсестре, он же не дурак, чтобы открыто действовать. И как он связывался с вами?

– Имейлы посылал, – всхлипнула Нина. – У меня есть личная почта, но письма не на нее падали.

Лицо Костина на секунду приняло озабоченное выражение, и я поняла: Володя ничего не знал о втором ящике Волынкиной. А медсестра продолжала:

– Один раз прихожу домой с работы, открываю на крыльце сумку, чтобы ключ взять, а в ней не пойми откуда конверт. В нем оказались деньги и записка: «Купи телефон. Открой на нем почту, жди сообщений. Трубкой пользуйся только для приема писем. Твой муж Родион».

– Я ничего не знала! – ахнула Ксения.

– Так мне было велено тебе ничего не говорить, – всхлипнула Волынкина. – Я думала, что помогаю отцу своих детей, любимому человеку, в голову прийти не могло, что это Милов пишет. Честное слово, я не виновата, тромб у Бруновой не по моей вине возник, понятия не имела, что было в ампуле.

– Стоп! – скомандовала я. – Вы говорили, что какая-то женщина звонила вам по телефону, пугала изъятием детей. А сейчас выясняется, что вам присылали письма.

Нина прижала руки к груди.

– У меня слова и мысли путаются, нечетко объясняю… По поводу Бруновой через почту меня инструктировали. Детьми клянусь, думала, что мужу помогаю. Когда все выполнила, он мне писать перестал. И до сих пор никаких вестей нет. А совсем недавно, пару дней назад, ушла я днем в столовую, вернулась в сестринскую, слышу, в моей сумке мобильный разрывается. Вынула трубку, а оттуда голос: «Твои дети от Козланюка…»

Голос медсестры задрожал.

– Я так испугалась! Голос странный такой, но я решила, что это женщина… Ой, мне прямо плохо стало! И она…

Нина разрыдалась.

– Вам приказали «потерять» в палате Галкиной медицинский документ, из которого становилось ясно, что Раиса Петровна больна раком, – договорила я за Волынкину. – Но этого мало, чтобы подставить Ксению. Что ж, вы успешно справились с ролью – пришли ко мне и ловко изобразили, будто не знаете, как поступить: рассказать о проступке ближайшей подруги, о том, что она дала коракор Галкиной, или промолчать.

– Мной управляли, – зашептала Нина, – вели, как собаку на поводке. Приказали взять у Ксюши браслет, надеть себе на руку, брызнуть в видеокамеру краской, но так, чтобы украшение в кадр попало. В моей сумке лежал конверт из серой бумаги, на нем было напечатано: «Ксении, плата за услугу». Я не знаю, как он в мою торбочку попал. Не догадывалась, кто в нее все подкидывал, в том числе и ампулы. Моя сумка обычно в сестринской стоит на подоконнике, как в нее что-то сунуть можно… Голос сказал: «Слушай внимательно. Если напутаешь, прощайся навсегда с сыновьями. Сначала выведешь из строя камеру, но так, чтобы охрана увидела браслет. Потом откроешь ящик в А-пять, положишь туда конверт на имя Ксении. Оставишь в беседке мобильный, он тоже в твоей сумке. И сделаешь так, чтобы Романова его нашла. Придумай что угодно, но заставь ее взять сотовый. Сама стой неподалеку и начинай звонить. Надень на свой телефон изменитель голоса и скажи: «А-пять, красный, А-пять». А через минуту зайди в беседку, заведи разговор про телефон. Романова должна пойти к пробивателю. Сделай все, чтобы она туда пошла и ящик открыла. Запомни: ей надо сразу после разговора с тобой туда идти. Пока все».