Но нет, этого не случалось. Да и надежды постепенно таяли, и все оставалось по-прежнему.
Может быть, у Ланы кто-то есть, иногда думал Андрей. Да нет, вряд ли. Вся ее жизнь у него на виду, да и откуда время? Целыми днями она занята с ребенком: отвезти в школу, потом дела по дому, магазины, забрать Дениса, покормить, отвезти на теннис, забрать, отвезти на испанский, а там уже и вечер и куча уроков. Перед сном она, умница, не ленится и гуляет с ребенком. Час быстрой ходьбы – святое. А ведь есть еще и спортклуб, и бассейн, и косметолог, и маникюр, и магазины с тряпками. И все это – пока Денька в школе, попробуй успеть! К вечеру оба валятся с ног, Денис засыпает, едва коснувшись подушки. Когда Андрей приходит, Лана давно уже спит. Кажется, если он однажды не придет – она и не заметит.
Но ужин всегда на плите, обязанностями своими она не пренебрегает. Но они почти не разговаривают и совсем не спят – давно, почти год.
Андрей глянул на часы. Ноутбук светился слабым голубоватым светом. Он посмотрел на монитор. Эх, мама, мама! В нашей семье не принято ныть и жаловаться, рассказывать «страшные» истории из своего прошлого. И совсем не принято друг друга жалеть. А может, зря? Вот сейчас, например, пришел бы к тебе твой сын, твой большой мальчик, и рассказал тебе, как на деле обстоят дела на работе и дома, не приклеивал бы на физиономию дежурную улыбку, не рапортовал бы тебе три раза в неделю по телефону бодрое «у нас все хорошо». Да, пришел бы к тебе, как раньше, как в стародавние времена, и все выложил: «Мам, у меня все паршиво. С бизнесом есть проблемы, пусть небольшие, но я же перфекционист и так не привык, люблю, когда все по полочкам и на местах. Но это фигня, с этим я справлюсь. Плохо другое – с Ланкой у нас все разладилось. Совсем, понимаешь? Домой идти не хочу. Я не знаю, что делать, мам. Как жить дальше. Мам, как мне быть? Ты же такая умница, все знаешь, всем даешь советы, разумные, правильные. Я сто раз слышал – подружкам, коллегам, знакомым. С тобой все делятся, зная твою мудрость.
А вот я, твой сын, не могу с тобой поделиться, потому что неловко. Даже что там – просто стыдно. Как это я, взрослый, состоявшийся мужик, муж и отец, буду ныть и жаловаться? Нет, это неправильно. Но и неправильно тебя расстраивать, лишать покоя. Тебе и так хватает, я знаю. Всё на тебе, всё и всю жизнь.
Да и поддержать тебя некому. На Катьку надежды нет. В семье у нас как? Катька – несчастная мать-одиночка, невезучка с проблемами. И ее надо жалеть. А у Андрея все прекрасно: карьера, работа, красавица жена и умница сын. Только вот одно – отношения к папой не очень. Раздражается наш Андрюша, гневается на батюшку.
А зря. Папа наш – ну просто святой.
И что мне после этого твоего письма? Страшно его зауважать? Прям в пояс поклониться, да? Или пожалеть за трудную, сломанную судьбу?
Нет, мамуль. Такого не будет. И жалеть, уж извини, я буду тебя. И здесь я прав. И муж у тебя, умницы и красавицы, мог бы быть другой. Немного лучше. Ярче, что ли? И уж точно успешнее».
Андрей сел за стол, собираясь закрыть ноутбук, но остановился, будто споткнулся, и резко, быстро прокрутив письмо в начало, стал читать его снова, уже без раздражения и спешки. Читал внимательно, не пропуская ни строчки, ни запятой. Пытаясь понять, прожить вместе со своими родителями прежнюю жизнь. Ведь он был рядом. Странно, почему он так мало помнит?