— Ну, это… — махнул рукой поручик. — Это ведь весьма… своеобразные ордена. Как бы и ненастоящие.

— Не скажи, Аркадий, — серьезно произнес Маевский. — По сему поводу давным-давно есть свой регламент, обстоит в точности так, как с иностранными: ордена, полученные в других эпохах, разрешено носить наравне с наградами Российской империи. А потому в торжественные дни мундиры иных наших офицеров являют собою весьма любопытное зрелище. Не столь уж и часто, правда, награждения случаются во время путешествий, но все же некоторые, особенно сеньоры, живущие где-то постоянно, смотришь, и удостаиваются… Кое-кому на войне пришлось бывать, а там уж с этим, сам понимаешь, гораздо проще обстоит… И поскольку…

В гостиную вошел полковник Стахеев — энергичный, деловитый, пребывавший, сразу видно, в хорошем расположении духа. Оба привычно вскочили и вытянулись. Полковник осмотрел гостиную без малейшего раздражения, усмехнулся:

— Завидую я вам, Кирилл Петрович, право слово… Мало кому выпадает исполнять служебные обязанности и деликатные задания в столь приятной обстановке… У вас там в прихожей вовсе уж пикантное действие происходит, там дама с кавалером, как бы это поприличнее, очень уж увлеклись друг другом прямо на кушетке в углу…

— Нравы тут прямо-таки версальские, — усмехнулся Маевский. — Ежели судить с позиций романтических, то ситуация где-то даже и достойная одобрения: очень уж у данного господина супружница отвратная, настоящая мегера. А с госпожой фрейлиной у него, ей-богу, настоящая пылкая любовь…

— Ну, пусть… их… — полковник внимательно к нему присмотрелся. — Вы-то как, любезный Кирилл Петрович? Способны в кратчайшие сроки вернуться к службе?

— Обижаете, господин полковник! — браво рявкнул Маевский, вскакивая. — Холодный душ попеременке с горячим, пару капель нашатыря на стакан водички и — внутрь. Вы мне только дайте четверть часика.

— Да хоть полчаса, — сказал полковник покладисто. — Предстоит интересное дело. Обнаружилось, что…

Он покосился на дверь, умолк. Прямо-таки влетела Элвиг, вежливо Стахееву поклонилась, сцапала поручика за рукав и выпалила:

— Пойдем быстрее. Шорна хочет тебя видеть.

Поручик воззрился на полковника. Тот невозмутимо кивнул, спросил только:

— Благородная Элвиг, я надеюсь, это надолго не затянется?

— Наверняка ненадолго.

— Отлично. Я вас жду через час.

Поручик отчего-то полагал, что возглавляемое Шорной учреждение (во все эпохи вызывавшее почтительный страх и стремившееся к максимальной секретности) будет располагаться где-нибудь в уединенном отдалении — однако Элвиг повела его не к выходу из дворца, а, наоборот, в западное крыло, и они стали подниматься вверх по богато украшенной витой лестнице. Оказалось, Шорна обосновался в одной из башен западного крыла, откуда дворец представал как на ладони, да и значительная часть примыкающих городских кварталов открывалась для обозрения. Этакая пожарная каланча, высоко вознесшаяся над зимней столицей. Быть может, это было сделано умышленно, с неким потаенным смыслом? «Высоко сижу, далеко гляжу…» Он помнил вид на дворец из этой части города: высокая башня из светло-серого камня с остроконечной крышей из коричневой черепицы издалека видна. Надзирающее око, а? Но спрашивать напрямую как-то неловко…