Курт Валландер попросил Рюдберга заняться тем, что они почему-то называли между собой «крестовый поход». Надо было попытаться произвольно комбинировать события и людей, на первый взгляд не имеющих к ним никакого отношения. При раскладывании такого пасьянса иногда выявлялись совершенно неожиданные и важные детали.

Рюдберг и Валландер вместе вышли на улицу, и только тут Валландер заметил, что Рюдберг очень устал. Он вспомнил, что тот с утра был у врача.

— Ну и как дела? — спросил он.

Рюдберг пожал плечами и пробормотал что-то невнятное.

— Нога?

— Что есть, то есть, — загадочно ответил Рюдберг, давая понять, что ему неохота продолжать разговор на эту тему.

Валландер пошел домой, налил себе стакан виски и поставил на журнальный столик, но пить не стал. Усталость взяла верх, он плюхнулся в постель и мгновенно уснул.

Ему приснился Стен Виден.

Они были вместе в опере. Певцы пели на незнакомом языке. Проснувшись, он не мог вспомнить, что это была за опера.

Но зато сразу вспомнил, о чем они говорили перед уходом с работы. Завещание Юханнеса Лёвгрена. Завещание, которого не существовало.

Рюдберг говорил с юристом по разделу наследства, нанятым дочерьми покойного. Это был опытный адвокат, его часто приглашали местные фермеры. Никакого завещания не было, так что все огромное и неожиданное наследство предстояло поделить между дочерьми.

Мог ли Эрик Магнуссон знать о богатстве Лёвгрена? Или покойный скрывал от него это так же, как и от жены?

Валландер встал с твердым намерением не отступать, пока точно не узнает, был ли Юханнес Лёвгрен отцом Эрика Магнуссона.

Он наспех позавтракал и в начале десятого уже был на работе, где сразу встретил Рюдберга. Мартинссон, просидевший в машине у дома Магнуссона в Русенгорде всю ночь, пока его не сменил Неслунд, оставил записку, что ничего особенного не заметил: Эрик Магнуссон сидел дома и все было тихо.

День выдался туманный, на рыжих полях все еще лежал седой ночной иней. Рюдберг понуро сидел в машине рядом с ним, не говоря ни слова. Лишь подъезжая к Кристианстаду, они перекинулись парой слов.

В половине одиннадцатого они были в кабинете Йорана Бумана. Вместе прочитали протокол вчерашней беседы Бумана с Эллен Магнуссон.

— На нее ничего нет, — сказал Буман. — Мы перетрясли все — и ее, и ее окружение. Вся ее биография уместится на одном листке бумаги. Тридцать лет работает в одной и той же аптеке. Пела какое-то время в хоре, но сейчас уже не поет. Постоянно берет книги в библиотеке. Отпуск проводит у сестры в Вемменхёге, за границу никогда не ездила, одежду практически не покупает. То есть жизнь ее до крайности однообразна, привычки неизменны до автоматизма. Самое загадочное в ее жизни — как она вообще ухитряется так жить.

Курт Валландер поблагодарил Бумана за помощь.

— А теперь мы сами этим займемся, — сказал он.

И они поехали домой к Эллен Магнуссон.

Когда она открыла дверь, Валландеру бросилось в глаза ее сходство с сыном. Он не мог определить, ждала ли она их прихода. Взгляд у нее был отсутствующий, будто она мысленно находилась где-то еще.

Валландер вошел в гостиную и огляделся. Она предложила кофе. Рюдберг отказался, а Валландер поблагодарил и сказал, что чашечку выпьет с удовольствием.