«Это потому, что смотришь со стороны, — ехидно одернул я себя. — А вот пожил бы здесь…»

Но завороженность этим «нетеперешним» миром не оставляла меня.

Порой попадались совсем фантастические сооружения: круглая приземистая башня из кирпича, опоясанная спиралью железной лестницы и увенчанная невесть как закинутым туда маленьким катером с пробитыми бортами. Каменная аркада, будто перенесенная сюда из развалин средневекового города. Гулкий, пустой внутри ангар с кружевом железных перекрытий под крышей, а в нем, посередине, громадная безголовая статуя какого-то деятеля в мундире с эполетами…

Несмотря на совет мужика, пошли мы и через «Пассаж».

Сивка пренебрежительно сказал:

— Вот еще, «не ходите»… Там Гошка Заяц живет.

«Пассаж» — это было кошмарно длинное здание, то ли бывший склад, то ли барак. Мы шли по замусоренному коридору, а с двух сторон были распахнутые двери, и за ними шла всякая здешняя жизнь: где-то стирали, где-то ругались, где-то спали вповалку. Кто-то стучал клепальным молотком по медному листу, кто-то жарил на сковороде подгоревшие лепешки. Ревели младенцы. И в то же время доносились аккорды пианино (явно не электронного, настоящего). Потом в одной из дверей я увидел девушку на подоконнике — ну будто с портрета девятнадцатого века: с косой, в просвеченном солнцем желтом платье, с книгой на коленях. Девушка рассеянно взглянула на нас и перелистнула страницу… А из одной двери, перегороженной дощатым прилавком, старичок, похожий на часового мастера, спросил:

— Господина случайно не интересует то, что стреляет? Имеется выбор…

— Спасибо, у него есть! — гордо отозвался Сивка.

— Прощения просим…

Казалось, не будет конца у этого дома-улицы… Но все же вот он, конец. Шагнули опять в траву.

И Сивка вдруг завопил:

— Гошка! Зайчик!

Подбежал к нам белобрысый, чуть раскосый мальчонка лет шести, в какой-то немыслимой мешковине до колен. С робким восторгом уставился на Сивку.

— Дядя Питвик, это Гошка. Ну, тот самый, который тогда с нами…

Сивка оттащил Зайчика в сторону, что-то зашептал ему.

Тот неуверенно улыбался, мигал. Кивал.

Наконец Сивка взял меня за рукав.

— Идемте…

А Гошка Заяц, приоткрыв рот, смотрел нам вслед.

— Что ты ему сказал? — поинтересовался я.

— Объяснил про вас… А еще, что скоро возьму его к себе.

— К себе… то есть к отцу Венедикту?

— Ну да!

— Ты думаешь, отец Венедикт обрадуется? — не удержался я.

— Ага!.. Мы же с Зайчиком как братья.

— П-понятно… Сивка, а долго еще идти?

— Не-а…

Пристаня́ тянулись по берегу бывшего оврага, который после затопления сделался узким заливом или, вернее, этакой извилистой бухтой. Одно время бухту использовали для стоянки всякого мелкого флота и старых, списанных судов. Потом все хозяйство оказалось заброшенным. Тогда-то и начал расти здесь этот фантастический, никакими планами и законами не предусмотренный поселок. Убежище тех, кто не нужен Республике (и кому Республика тоже не нужна).

… Многие тропинки вели к берегу. Сюда же тянулись рельсы узкоколеек. Решетчатые мостки, развалившиеся причалы, разбитые и обгорелые дебаркадеры занимали почти всю границу воды и суши.