– Чуть позже. Слушайте внимательно, пытайтесь понять.

– Не дурак.

– Нет слов, умница, быстро сообразите, что ваша шкура ничем не дешевле шкуры вашего сбежавшего шефа.

Гуров прошелся по номеру, начал говорить, загибать пальцы.

– Опергруппа из трех человек враз теряет личное оружие и служебные удостоверения. Уже интересно.

– Нет, мы позже выяснили, что это ваша работа, – пробормотал полковник.

– Провинившиеся офицеры пишут рапорты, – на лепет полковника сыщик просто не обратил внимания. – Вы, полковник, обязаны назначить служебное расследование. Рапортов офицеров и вашего приказа о служебном расследовании в природе не существует. Раз! – сыщик загнул палец. – Вы приказали доставить провинившихся…

– Преступников, – перебил полковник.

– Пока из ваших слов в действиях оперативников уголовного преступления не усматривается, – Гуров загнул второй палец, взглянул на полковника с сожалением. – Вы серьезно не понимаете, что несете чушь и, пытаясь прикрыть беглеца, лезете в петлю? Какая схватка? Где она происходила? Ведь будет произведен осмотр места схватки. А такого места не существует. Генерал приказал застрелить неугодных свидетелей, и конец абзаца. Не лезьте в чужое дерьмо, не становитесь прямым соучастником тягчайших преступлений. В ваших показаниях нет ни капли логики.

– Уже и показания? – полковник пытался улыбнуться.

– Пока объяснения, но по тому, что вы городите, мгновенно окажетесь в прокуратуре и будете давать показания. Или вы полагаете, что ваш слащавый прокурор – последний прокурор России? У вас же ничего не складывается. Ну, почему оперативников брали скопом, а не поодиночке? Почему открыли огонь на поражение? И наконец как могло получиться, что три опытных, вооруженных преступника не ухлопали никого из нападавших? При такой операции у вас должны быть значительные потери. Вы перестреляли оперативников, как домашних уток. Почему? Отвечу. Потому, что никто задерживать их не собирался, их просто перестреляли. Я видел капитана Стаднюка, покойник был плохим человеком, но оперативником приличным. Он один уложил бы двоих, как минимум. Вы видели генерала Орлова? Вы знаете, сколько лет он на оперативной работе? Он наверняка захочет побеседовать с людьми, которые проводили задержание и перестреляли своих коллег. Как вы полагаете, чем закончатся эти беседы? Вы в детстве читали сказку «Волк и семеро козлят»?

Сыщик видел, что бьет лежачего, но жалости не было, напряжение последних суток, страх за свою жизнь, который удалось загнать вовнутрь и держать плотно, гнев, обида за честь облеванного прилюдно мундира – все вырвалось наружу и хлестало, хлестало…

– Наши клиенты говорят, что чистосердечное признание облегчает душу, но удлиняет срок. Возможно, в отдельных случаях они и правы. Но вы же пока не уголовник? Я не знаю, насколько вы замазаны в деле, но убежден, раз генерал Орлов здесь, вы ответите за все содеянное, так не усугубляйте своего положения. Генерал знал, чем кончится наша беседа, и сказал мне: «Дай бумагу, пусть пишет».

Сыщик подошел к стоявшему у стены бюро, вынул стопку бумаги, положил перед полковником.