— Не меньше восемнадцати узлов, господин адмирал. Они идут галсами под сорок пять градусов к генеральному курсу, чтобы иметь открытыми носовые башни. Их скорость убегания тринадцать-четырнадцать узлов. Через десять минут мы выйдем на дистанцию поражения!

— К этому времени у них все равно закончатся фугасы, — мрачно произнес командир броненосца. — И они будут вынуждены сблизиться, чтобы иметь возможность использовать бронебойные снаряды.

— Мы с «Виттельсбахом» будем пробивать друг друга примерно на одинаковой дистанции — от двадцати до двадцати пяти кабельтовых. Пояс «Осляби» будет пробиваться нами примерно с тридцати, а вот «Ивами», «Сагами» и «Суо» с их шестидюймовыми поясами будут уязвимыми уже с сорока кабельтовых. Скорее всего, русские сначала постараются выбить с сорока кабельтовых идущие за нами «Канопусы».

— На такой дистанции, по опыту предыдущих столкновений, русские должны достичь двадцати процентов попаданий, — меланхолично заметил капитан Хаясаки.

— Мы же, — продолжил адмирал, — вряд ли добьемся более десяти процентов: наши дальномеры значительно уступают русским.

О том, что русским уступает и подготовка артиллеристов, адмирал умолчал. Сказать об этом прямо было бы слишком оскорбительно для его офицеров.

— Как считаете, капитан, сколько попаданий сможет выдержать «Канопус»?

— Учитывая, что бронебойные снаряды Макарова-сан будут пробивать пояса, броню башен и казематов — не больше десяти до выхода из боя, адмирал-сама.

— Значит, русским будет достаточно дать пять залпов и еще два на пристрелку. Это четыре-пять минут. Пять наших залпов, из них два пристрелочных — в лучшем случае по три попадания в каждый из кораблей Макарова-сан. Боюсь, что этого будет недостаточно для выбивания даже «Осляби» и еще через пять минут у нас останется два броненосца против двух русских… Или, если боги будут к нам особенно благосклонны, против одного.

— «Окиносима» взорвался! — закричал сигнальщик.

Его крик опередил грохот взрыва не меньше, чем на полминуты, но грибовидное облако, поднимавшееся над одним из двух отправленных на добивание «Пересвета» броненосцев, не оставляло сомнения в том, что второй «Канопус», «Мисима», если и отомстит за собрата, то задержать Йессена не сможет никаким образом. А значит, к тому моменту, когда они все же выбьют хотя бы один из кораблей Макарова, русский засадный полк — «Ретвизан» и «Полтава» — бросит на чашу весов свои тяжелые аргументы.

— Противник в пределах досягаемости! Разрешите открыть огонь, господин адмирал?

— Разрешаю, — коротко кивнул Того.

Первый залп дал недолет. Второй тоже. А третий…

— Адмирал-сама! Как командир корабля, покорнейше прошу Вас пройти в рубку, — низко поклонился капитан Хаясаки. — Мы будем нуждаться в Вашей мудрости.

Адмирал Того задумчиво кивнул. Он представлял, какого мужества потребовала от командира «Микасы» столь невежливая просьба.

— Повреждения? — спросил он, обращаясь к волнам и ветру.

— Прямое попадание в ствол правого носового орудия главного калибра, адмирал-сама. Носовая башня небоеспособна, данные о возможности ввести в строй левое орудие поступят с минуты на минуту.