— Вы уж извините, Григорий Данилович, что без вашего разрешения имел честь пригласить…

— Да полноте, Иван Авдеевич, я ведь пошутил. Танцуйте на здоровье с Анастасией Филипповной сколько душеньке вашей будет угодно. Я, признаться, грешен перед ней — если не на службе, то за бильярдным или ломберным столом пропадаю. Так что оставляю свою ненаглядную половину на ваше, так сказать, попечение, а сам позволю откланяться — подходит мой черед дать бой непобедимому Арчаковскому. Так что, милая моя женушка, как говорится, поздно не жди — буду утром. Честь имею.

На этот раз штабс-капитан объявил полонез, и прямо перед Анастасией неизвестно откуда вырос незнакомый поручик, и пара незаметно скрылась за колоннами, оставив надворного советника в одиночестве.

— Предлагаю, Иван Авдеевич, хорошенько выпить и закусить! А то, я смотрю, Анастасия Филипповна со своими танцами вас совсем голодом заморила, — пошутил невесть откуда взявшийся полковник Игнатьев.

— С удовольствием приму ваше предложение, Родион Спиридонович.

— Водочки?

— Пожалуй.

— Ваше здоровье, Иван Авдеевич!

— И вам того же!

— Рыбку-то откушайте…

— Благодарю…

— Ну а теперь по второй, за победу!

— За славу России!

— А вот этот сырок осетинский — превкуснейшая, скажу я вам, закусочка…

— Да, недурственно…

— А помните, Иван Авдеевич, давешний разговор о поручике Рахманове?

— Ну да, конечно, — кивнул надворный советник.

— У меня имеются на этот счет некоторые соображения.

— Слушаю вас, — положив ломтик балыка на маленький поджаренный кусочек хлеба, Самоваров с удовольствием отправил его в рот.

— Ни для кого не секрет, что поручик в свое время по уши втрескался в вашу недавнюю партнершу.

— В Анастасию Филипповну?

— В нее самую.

— И что же? — накалывая кружочек колбасы, осведомился Иван Авдеевич.

— По этому поводу был у него неприятный разговор с ее супругом. Я бы даже назвал это ссорой. В общем, Григорий Данилович угрожал Рахманову, и сразу после этого Корней пропал.

— Позвольте полюбопытствовать: а откуда у вас имеются эти сведения? — повернулся в сторону собеседника следователь.

— От самого Корнея. Мы ведь дружили. Странно как-то все получилось…

— Что именно?

— Да его исчезновение. Ведь я видел его в тот день. Все было как обычно, он никуда не собирался, а потом его просто не стало.

— Скажите, Родион Спиридонович, а поручик Рахманов исчез задолго до прибытия золотого обоза из Тавриза или сразу после того, как подводы въехали во двор Интендантства?

— Простите?

— Видите ли, тогда же в Ставрополь прибыл фурштат, перевозивший золото и серебро, полученные по контрибуции из Персии. У одной из телег сломалась ось, и было принято решение сгрузить часть сундуков в соляной подвал. Но этим хранилищем заведовал Рахманов, а его в тот вечер нигде не могли найти, поэтому Рыжиков и сделал за него запись в складской книге.

— Ну как же, я все прекрасно помню… Мне ведь приходилось лично за всем следить — я же был дежурным по гарнизону.

— Вы? — Самоваров перестал жевать и уставился на полковника.

— Ну да, я. А что в этом удивительного?

— А кто был дежурным по Навагинскому полку?