Тут же появился адъютант командующего и пригласил офицеров в главную залу.

Отворились вторые двери, и, слегка прихрамывая на раненую ногу, к собравшимся вышел генерал-лейтенант Эртель. Парадный мундир с дубовыми листьями на петлицах украшала золотая австрийская медаль, а также Георгий 4-й и Владимир 2-й степеней. Красная Аннинская лента делила китель по диагонали и свисала бахромой у самой талии, перетянутой сетчатым плетеным поясным шарфом с кистями, соседствующими с оранжево-серебристым темляком золотой наградной сабли с надписью «За храбрость». Белые лосинные панталоны, заправленные в ботфорты с пристегнутыми шпорами, добавляли к сухощавой фигуре барона молодцеватости. Загрубевшее в военных походах лицо генерала было испещрено метками от французской картечи. Волосы и бакенбарды уже приобрели серебристый цвет приближающейся старости. Строгий и внимательный взгляд зеленых, глубоко посаженных глаз притягивал и пугал одновременно. Выдержав паузу, командующий Кавказской линией обратился к присутствующим:

— Господа офицеры! Термопилы Северного Кавказа взяты вами всего за двенадцать часов! Оплот горцев у подошвы Эльбруса уничтожен! Верховный правитель Карачая присягнул на верность государю! Россия обрела новые территории! Но не стоит забывать, какую цену мы заплатили за эту победу: на поле брани сложили головы четверо офицеров и сто двадцать шесть солдат. Вечная им память!

В комнате на мгновенье стало так тихо, что было слышно, как под тяжестью публики поскрипывал паркет и шуршали накрахмаленными юбками полковые дамы.

Помолчав, генерал продолжил:

— Но эти жертвы не напрасны, они принесены во славу России! Ура!

Огонь свечей в настенных канделябрах заколыхался, будто испугавшись ответного «Ура! Ура! Ура!».

— Позвольте считать бал открытым, — закончил короткую речь барон.

Офицеры, желающие танцевать, отстегивали шпаги и, оставляя их у швейцара, спешили к дамам. В отличие от них Самоваров был весьма холоден к всевозможным полонезам, мазуркам и котильонам, а потому Иван Авдеевич с удовольствием остановился у одного из небольших круглых фуршетных столиков. Вот где было развернуться петербургскому гостю! Треугольники слегка «плачущего» сыра, рубиновая ветчина, кружочками нарезанная колбаса, красная и черная икра в яичных белках, балыки, кусочки селедки на кубиках вареного картофеля, сардины, десятки видов всевозможных canape, не говоря уже о графинах с водками, наливками и вермутами. Надворный советник почувствовал, как от голода у него заурчало в животе, но, будучи истинным гастрономом, он не торопился, а оттягивал удовольствие, тем самым еще более усиливая предстоящее наслаждение от скорой трапезы. Вооружившись вилкой, следователь уже было нацелился на понравившийся ломтик осетрины, как вдруг услышал райский, словно пение жаворонка, голос:

— Здравствуйте, дорогой Иван Авдеевич.

Повернув голову, он увидел ослепительную Анастасию Безлюдскую.

Оставив в покое столовый прибор, Самоваров едва дотронулся до изящной дамской руки:

— Позвольте выразить восхищение вашей красотой, уважаемая Анастасия Филипповна!