Извар ушел, а я… снова уснула. Лишь намного позже я поняла, что это была своеобразная проверка, которую мне устроил Учитель. Проверка на то, что для меня важно: деньги, признание или само лекарское ремесло. И я её прошла. Просто никак не отреагировав на это его «не заплатят» и «на костер».

Родителям я отписала письмо, отправив его с вестником-пустельгой. А что? Какую смогла птицу, такую и поймала, а потом еще долго втолковывала в ее птичьи мозги заклинание, куда лететь. Пернатая паршивка, привыкшая к теплым вольным степям, категорически не хотела лететь на север и норовила расцарапать мне лицо. Но все же из этой битвы я вышла победительницей.

Спустя пару дней пришел ответ родителей. А после вестники всех мастей и оперений буквально атаковали дом Извара. Преподаватели, одногруппники – всем хотелось знать, как мне удалось попасть в ученицы к известному и нелюдимому мэтру, который никого до этого не брал.

На второй дюжине посланий я психанула и написала активно любопытствующей подруге, как оно было: через постель! А что? Истинная правда! Я лежала на кровати Извара, когда он сообщил, что дозволяет мне остаться. А то, что при этом я больше напоминала зомби, с ссадинами и синяками, а магия во мне едва начала восстанавливаться, – так, мелочи, на которые не стоит обращать внимания.

После этого письма как-то резко прекратились. То ли юные адепты оказались не готовы к такому повороту, то ли их любопытство резко иссякло. И меня оставили в покое, и наконец-то можно было всецело погрузиться в практику.

У Извара действительно было чему поучиться. Небольшой уровень дара он использовал так виртуозно, как иные целители с десятым уровнем, наверное, не смогли бы. И я впитывала его знания жадно, как сфагнум – болотную воду.

Жители Больших Животинок – малой деревни, разросшейся до выселка, – звали Учителя уважительно «господин колдун». И обращались к нему не только если кто занедужит. Если расшалились волкодлаки, падеж скота случился или засуха – шли к нему, кланяясь в пояс. И даже дланник уважительно приветствовал Извара при встрече. Хотя обычно божьи служители магов на дух не переносили, считая их конкурентами.

Меня же поначалу считали ведьмой, но уже к осени в спину не плевали и даже кукишей в карманах не выворачивали. Наоборот, стали звать ученицей. Даже за глаза. Правда, прибавляя к этому эпитеты в зависимости от ситуации от «архова» до «столичная фифа».

От Лиса я получила на исходе травня гневное письмо о том, насколько я бессердечная и как могла изменить своему жениху со старым хрычом. Послание я прочитала и… сожгла.

Во мне в тот вечер, когда я увидела жениха в таверне с Марикой, что-то изменилось. Словно отрезало у меня ломоть души. А я сама начала покрываться панцирем цинизма. В этом помогал и наставник. Его ехидства и язвительности хватало на десятерых. И шпынял он меня нещадно. Я была и «криворукой», и «бестолочью», и «куда ты лезешь, дура!».

Но странное дело, я не обижалась. Хотя в столице за куда более мягкие эпитеты кого другого могла бы возненавидеть. А еще я была благодарна Учителю, что он не расспрашивал меня о личном, о том, что привело меня сюда. Словно знал все наперед.