– Вы общались по-чеченски? – продолжая сжимать в руке кинжал, хмуро спросил боевиков Мамедов.

– Да… Да!!! – вразнобой ответили те.

– А о Лечо сплетничали?!

– Нет!.. Русский нас подло оболгал!.. У-у-у, свинья!!!

Взгляд Юсуфа Алиевича немного прояснился. Кинжал медленно, неохотно скользнул обратно в ножны.

– Разденьте неверного догола и вздерните сперва на дыбу! – жестко скомандовал он реабилитированным подчиненным.

– Постой, постой! – снова вмешался Злобин. – Я не успел выяснить у пленного интересующие меня вещи!

– И не выяснишь! – по волчьи оскалился нохча. – Это крепкий орешек и не станет с тобой откровенничать! Может, потом, под пыткой…

– Станет! Куда денется! – дьявольски ухмыльнулся подполковник, демонстрируя присутствующим темную закупоренную ампулу. – Один укольчик пентонала натрия, и через две-три минуты наш герой будет с предельной откровенностью отвечать на любые заданные вопросы. А допрос с пристрастием не всегда дает желаемый результат. Данный способ эффективен лишь с морально слабыми людьми: нервными, плохо переносящими боль… Корсаков же к таковым не относится. У него железная воля и очень высокий болевой порог. (Я тут просмотрел с оказией его личное дело.) Короче – под пыткой он вряд ли расколется, а скорее даст заведомо ложную информацию. Из вредности!

Вскрыв ампулу и вынув из барсетки шприц, полковник начал аккуратно наполнять его густой, розоватой жидкостью.

– Твой препарат содержит в себе наркотики?! – сузив глаза, поинтересовался Мамедов.

– Угу, – механически кивнул Злобин, продолжая возиться со шприцом.

– Тэк-тэк-тэк, – протянул Юсуф Алиевич. – Тэк-тэк-тэк… – И вдруг заорал яростно: – Не смей вкалывать дурь моему кровнику! Наркотики притупляют боль, а у него и без того высокий болевой порог! Ты собираешься лишить меня радости законного возмездия?! Не смей, говорю, собака!!!

– Че-е-е-го-о-о?! – нехорошо прищурился подполковник. – Как ты меня обозвал? Ась?

– Собакой!!! Вонючим, шелудивым псом!!! – вновь вынимая кинжал из ножен ответил диким ором взбесившийся чеченец. – Думаешь, ты здесь главный, да?! Хочешь условия свои диктовать?!! Так знай, не получится! Гяур не может командовать правоверным мусульманином!!! Тебя с Кошаковым всего-навсего пользовали, как продажных девок! Не более! Витька-то не дурак: пашет и не рыпается. А ты, б…дь, возомнил о себе! Получай!!! – Мамедов метнул кинжал, целя Злобину в горло, но тот ловко уклонился и выдернул из-под пиджака пистолет с глушителем. Мамедовские боевики среагировали молниеносно и одновременно прицелились в подполковника. Не знаю, чем бы закончилось у них выяснение отношений, если бы в подземелье не появилась внезапно команда миротворцев – числом пять человек, в черных собровских масках, вооруженных новенькими «валами». Правда, действовали «миротворцы» весьма своеобразно: бесшумными, меткими выстрелами уложили наповал обоих боевиков, прострелили плечи Мамедову и Злобину, а невооруженного Кошакова огрели прикладом по лысине. Вся акция заняла максимум пять-шесть секунд.

– Так вот ты каков, капитан Корсаков, – дружески усмехнулся один из «масок», осторожно освобождая меня от врезавшейся в плоть проволоки. – Наслышаны, наслышаны. Молодец, парень!