Осторожно прикрыв за собой дверь, я стала съезжать вниз по перилам.

Леха, к счастью, еще не очнулся. И я наконец-то спустилась в подвал. Дверь была закрыта снаружи на обычную задвижку. Открыв ее, я сразу встретилась взглядом с встревоженными и измученными глазами Василия Никаноровича. Ему удалось каким-то образом повернуться вместе со стулом в сторону двери.

– Фто фам? Фак фы фефь офафалась? – сыпал он вопросами.

Что-то хрустнуло у меня под ногами. Батюшки! Зубы. Слезы навернулись мне на глаза.

– Миленький мой! Хороший! Как ты? Очень больно? – заплакала я.

– Фефунда! Фе офи? – Почти все согласные превратились у бедняжки в «ф».

– Не волнуйся, потом расскажу.

– Фет! Фефяс! – упрямо заявил окровавленный и обессиленный Ползунов.

– Ладно, – согласилась я, распутывая веревки, которыми его руки прикрутили к стулу. – Четверо мучаются с желудком, я их отравила какой-то клопоморкой. Один грохнулся с лестницы и разбил голову о твою дверь. Еще одному я врезала молотком по темечку. А последний наверху, на компьютере, не волнуйся, он весь ушел в игру.

– Фафно. Фак мы фыферемфя фот фсюфа?

– На улице машина, прямо за дверью. Ключ в зажигании, я проверила.

Передав Васе пистолет, взяла молоток в правую руку, его взвалила на левое плечо и, сгибаясь под тяжестью, потащила к выходу.

Десять ступеней из подвала дались мне крайне тяжело, обливаясь потом, я волокла ослабевшего Ползунова к двери. Надо отдышаться. Как назло зашевелился Леха. Не задумываясь о том, что делаю, дежурным движением врезала ему молотком. Мужик сразу успокоился.

– Фу, фы фаешь! – обалдело радовался беззубый Василий Никанорович.

Мы вышли на улицу. Привалив тело к машине, я открыла заднюю дверцу и постаралась как можно осторожнее уложить Васю на сиденье.

Ему же, наверное, хочется пить, да и раны надо промыть. Оглянувшись по сторонам, я бросила: «Сейчас вернусь». И кинулась в дом. Схватила на кухне в холодильнике бутылку минералки и бегом вернулась назад.

– Вот. Держи. Сам откроешь?

– Фа. Фафай фмафыфаться.

– Фафай. – В смысле давай.

Я прыгнула за руль, повернула ключ, и тут из темноты, сгибаясь в три погибили, с нежно-салатовым лицом появился отравленный мною преступник.

– Стой! Держи их! – хрипела жертва нездорового питания. Но некому было откликнуться на зов.

Я врубила заднюю передачу, и мы покатились вниз к проселку, тут, развернув машину, я притормозила и спрыгнула в канаву за сумкой. Кинула ее на сиденье. Подумала секунду, взяла у Васи пистолет и пробила оба колеса у мотоцикла. И теперь, уже не теряя ни секунды, дала по газам.

– Фафай фы нафанец! – простонал Васенька.

– Молчи, не трать силы. Без сумки нельзя, там документы. А доедем до города и сразу в больницу.

– Фы фто? Фпяфила? – попытался сесть клокочущий олигарх.

– Нет. И что бы ты там ни пыхтел, мы едем в больницу. Тебя надо обследовать. Не дай бог, внутреннее кровотечение или еще что.

– Фет! – истерично крикнул он. – Офи фогуф фызфать фолифыю. Фы эфо фонифаешь?

– Плевать. Пусть вызывают. Ни у кого, даже у последнего болвана, не может возникнуть сомнения, что ты жертва. Я сразу собиралась ехать за полицией, да побоялась, что пока туда-сюда мотаюсь, они тебя убьют.