И она разразилась – в следующий миг бритты яростно обрушились на первую шеренгу римлян, пытаясь прорвать сплошную стену щитов ожесточенными ударами копий и длинных мечей. Самые могучие и смелые бойцы хватались за края щитов и иногда даже раздвигали их лишь для того, чтобы полечь под разящими ударами мечей легионеров второй шеренги. Катон – высокий, но худощавый – не выдержал наскока здоровенного варвара, прыгнувшего прямо на его щит. Его отбросило назад, и бритт ворвался в ряды Шестой центурии, однако тут же был пронзен мечом Велия, находившегося слева от Катона. Центурион кивнул воину, выражая благодарность, и снова занял место в строю.

Если в каких-то местах стена римских щитов и заколебалась под первым, яростным натиском варваров, то мгновенно выровнялась, все бреши закрылись, и бриттам оставалось лишь растрачивать свои силы и злобу, осыпая ударами красные щиты. Катон отбивал щитом удар за ударом, а как только очередной варвар оказывался в пределах досягаемости, острый клинок, проскользнув в щель между щитами, разил его, словно змеиное жало. При этом Катон по мере возможности старался не упускать из виду ход схватки по всему фронту центурии. Впрочем, тревоги ситуация не внушала: при всей своей свирепости и отваге бритты уступали римлянам и в числе, и в боевой выучке, так что угрозы для целостности римского строя практически не существовало.

Грохот, лязг металла, крики и проклятия не помешали Катону услышать переданную по цепочке вдоль строя когорты команду, и, глянув направо, он увидел, что Первая центурия двинулась вперед, перейдя в наступление. Затем, уже ближе, прозвучал адресованный его подразделению приказ центуриона Феликса:

– Вперед!

Как только Пятая перешла в наступление, Катон повторил тот же приказ для своих легионеров, и те сомкнутым строем двинулись на нестройную массу варваров. По мере того как римский строй теснил их толпу, у врагов оставалось все меньше возможности орудовать своими длинными клинками, в то время как короткие мечи римлян в рукопашной схватке давали несомненное преимущество. Уклоняться от острых клинков, разивших сквозь узкие щели между широкими щитами, становилось все труднее. Поскольку бриттов было не так уж много и их не подпирала сзади масса тел, они начали отступать. Глядя поверх металлического обода своего щита, Катон увидел, как метнулся назад воин, находившийся прямо перед ним, а в следующий миг во вражеских рядах образовались и новые бреши. Римляне между тем по-прежнему наступали сомкнутым строем: теперь они пересекали пространство, на которое пришелся удар метательных копий, по ходу дела добивая раненых и двигаясь дальше. Бритты более не пытались сопротивляться. Они были сломлены и бежали.

Однако за спиной у них протекала река, и варвары, быстро осознав опасность оказаться зажатыми между сталью и водой, припустили в обе стороны вдоль берега, рассчитывая ускользнуть прежде, чем когорта успеет прижать их к реке. Но римляне предусмотрели и такую возможность: декурион разделил свой конный отряд на две половины, занявшие позиции на обоих флангах когорты, и бриттов, успевших проскочить между рекой и стеной щитов, настигали и безжалостно истребляли… Поняв, что спастись бегством не удастся, враги вернулись к реке и, встав спинами к спокойной, поблескивающей на солнце воде, приготовились умереть.