Я хотела вклиниться в разговор, но тут Жанну, которая с трудом сдерживала негодование, понесло:

– Счастья полные штаны! Хвала господу, чесалки никуда не делись! А кофе?

Я предостерегающе кашлянула, но Гуськова не обратила на мой знак ни малейшего внимания.

– Кто его весь выпил? – взвизгнула Жанна.

Алиса втянула голову в плечи.

– Извини, случайно получилось. Мальчику не выдали зарплату, у нас деньги закончились. Я всего-то пару ложечек в кружку насыпала.

Жанна уперла кулаки в бедра.

– Отлично. У меня что, бесплатная столовая?

– Н-нет, – прошептала Алиса.

Гуськова распахнула холодильник.

– Пусто. Ни-че-го! Когда я уезжала, тут были долгоиграющие продукты: плавленый сыр, масло, консервы. И где они?

Алиса сгорбилась и сделалась ниже ростом. Мне стало неудобно.

Жанна бросилась к шкафчикам.

– Ну-ка, сюда заглянем... Здесь были печенье, сахар, конфеты, чай и уже упомянутый кофе. А теперь шаром покати! Вчера прилетела, устала, не до еды было, бухнулась в койку. Сегодня меня Татьяна разбудила, я хотела ее и себя кофейком побаловать, и что? Лезу в холодильник, и что? Сую нос в шкаф, и что?

– У нас временные трудности, – залепетала Алиса, – мальчик заболел.

– Эка новость! Он с рождения инвалид! – гаркнула Жанна.

– Да, верно, – неожиданно громко сказала Алиса.

– Нет, – рассвирепела Гуськова, – враки. У твоего сына легкий дефект ноги, а он из этого себе знамя сделал. Про Маресьева слышала? Мужик на протезах плясал и самолетом управлял. Не нравится этот пример? Ладно, другой приведу – Хизер Миллс. Манекенщице ногу ампутировали, и ничего, она на лыжах катается. А у твоего все на месте!

– У мальчика тяжелая болезнь, – бросилась защищать сына Алиса, – он в любую секунду может упасть, разбиться. И тем не менее работает!

– Вот пример тупой обезьяньей любви, – отчеканила Жанна. Потом повернулась ко мне: – Знаете, Татьяна, кем ее чадо работает?

– Мой сын художник! – воскликнула Алиса. – Он невероятно талантлив!

– Семья гениев... – всплеснула руками Жанна. – Мать всю жизнь великую картину малюет, и сынишка ей под стать, корпит над полотном, которое когда-нибудь, лет через пятьсот, музей за миллиард купит. Но в нынешней жизни семейка Рубенсов-Рембрандтов не стесняется у приятелей продукты без спроса упереть. Алиса, какой у нас уговор был? Ты кормишь Маркиза, чистишь его лоток, проветриваешь квартиру и проверяешь краны. И за это имеешь пять тысяч в месяц. Великолепная сумма, учитывая сложность работы.

– На пять тысяч сейчас не прожить, – прошептала Ремнева.

– Ну, вообще! – разозлилась Гуськова. – Наглость хлещет водопадом! Могу и больше давать, если будешь квартиру убирать, белье стирать-гладить. Но ты же не способна к нормальной работе!

– Я художник, – гордо возвестила Ремнева. – Ты мне завидуешь, потому что тоже имела дар, пусть небольшой, скромный, однако решила служить золотому тельцу, продаешься толстосумам за деньги, потеряла духовность, отринула искусство.

Жанна сжала кулаки.

– Хватит! Более не хочу иметь с тобой дело! Подыхай от голода!

– Тебе жаль печенья? – тихо спросила Алиса. – Я верну.