Он отошел на шаг влево, увеличив дистанцию между нами. Хотелось бы думать, что это было сделано из заботы, дабы не накрывать меня облаком сигаретного дыма, окутавшим его с ног до головы.

— Ты — ранимая. И не любишь себя так, как того заслуживаешь. — Дима стряхнул пепел себе под ноги. — Вот, что я чувствую. Мне хочется тебя поддержать, но я не знаю, как. У меня нет опыта отношений. Прости, если идеи, которые приходят в голову, кажутся абсолютно сумасшедшими. Хочется сделать тебе приятное, а выходит… то, что выходит.

— Мы оба виноваты. — Мой взгляд на секунду задержался на той самой витрине с платьем, возле которого я останавливалась утром. Вечером, в свете фонарей, мерцающих и отражающихся в стекле, оно смотрелось еще прекраснее. — Если мы хотим быть вместе, то должны учиться понимать друг друга. Слушать и слышать. Если оба хотим этого…

— А ты сомневаешься?

— Не знаю. Нет.

Опустила взгляд, ускоряя шаг и словно пытаясь убежать от самой себя. Черт, да я ведь боюсь его ровно настолько, насколько боюсь потерять. Прежний урок усвоен: если открыться полностью, можно стать совершенно беззащитной. И горький опыт подсказывал, что вновь этого делать не стоит. А вот присутствие рядом Димы всякий раз убеждало в обратном.

— Я — дурак. — Калинин ударил себе в лоб. — Даже не подумал, что тебе будет не по себе! Вместо оперы нужно было идти на концерт Chromeo, например. И тусовать там несколько часов, прыгая в танцевальной зоне до одури. Просто долг перед мамой спутал все карты. Да и хотелось показать тебе, похвастаться тем, чего она добилась. Только сейчас понимаю, как все это выглядело…

Он с размаху швырнул окурок в урну.

— Как будто принц выгуливал бедную Золушку. — Я повернула на соседнюю улицу и обернулась, чтобы убедиться, что он следует за мной. Дождалась, когда догонит, и продолжила. — Даже пустая болтовня в универе с твоими друзьями выглядела так же.

— Как?

Вздохнула, заламывая руки.

— Так, будто я у тебя на содержании!

— Что? Почему? — Теперь он обогнал меня и пошел спиной вперед. Всматривался, чтобы увидеть творившееся в моих глазах. — Как так?

— Вот видишь. — Я приготовилась сказать то, о чем непременно пожалею. — Мы очень разные. Очень!

Дима отрицательно покачал головой. В свете фонарей татуировки на его шее казались причудливой паутинкой из тонких извилистых дорожек. На развилке одной из таких же я себя сейчас и почувствовала.

— Ты это себе придумала.

Выдохнула.

— Нет.

— Да! И это всего лишь страхи. — Его шаги становились тяжелее, голос звучал жестче и громче. — Ты так сейчас говоришь, будто это мешает нам быть вместе. Хотя на самом деле, это — всего лишь твой страх.

Сейчас мне предстояло унизить саму себя. Зачем? Только произнеся вслух какие-то вещи, мы можем их пережить. Позволить сломать себя или стать выше этого.

— Минус в том, что те, у кого нет денег, задумываются о них чаще. И придают им большее значение. — Я посмотрела на свой сарафанчик, на хлипкие джинсовые тапочки, потом медленно перевела взгляд на его костюм. — Чем дальше, тем очевиднее будет разница между нами.