К концу XV столетия духовенство уже столь скомпрометировало себя, что можно, пожалуй, было говорить о кризисе нравственности. Секретарь римского сената Стефан Инфессура писал о папе Сиксте IV (1471—1484): «... 12 августа, в четверг, в пять часов ночи Сикст скончался. В этот счастливейший день всемогущий господь проявил свою силу на земле, освободив христианский народ от руки такого безбожнейшего и несправедливейшего владыки, не знавшего страха божьего и не имевшего ни малейшей склонности к водительству христианским народом, ни состраданиями милосердия, но находившегося всецело во власти беса нечестивой чувственности, жадности, страсти к роскоши и пустого тщеславия, не имея ничего другого за своей душой». Преемником Сикста IV был Иннокентий VIII, избранный на папский престол благодаря подкупу кардиналов. Сменивший его в 1492 г. Александр VI Борджиа «приобрел печальную известность благодаря подлостям и гнусностям своего потомства». О нравах, которые царили в среде церковного руководства при Александре VI, подробно рассказывает в своем дневнике его церемониймейстер Иоганн Бурхард. Он сообщает об оргиях, которые творились в папском дворце, о продаже кардинальских и иных церковных званий, об убийствах неугодных папе людей и т. д. С. Инфессура с негодованием добавляет, что «если господь пропустит сие, то таковое растление дойдет до монахов и братии орденов, хотя и теперь городские монастыри сделались домами разврата, и никто сему не противится». Действительно, аббаты иногда отличались от светских людей лишь своей тонзурой. Большинство из них было женато и жило в монастырях вместе с женами и детьми, проводя время в попойках и развлечениях.

Уже с XII в. католическая церковь принялась торговать отпущением грехов, пресловутыми индульгенциями, которые предусматривали расценки на совершение любого проступка или даже преступления. Подделка документов стоила 7 гроссов, продажа должности — 8 гроссов, нарушение тайны исповеди — 7 гроссов, противоестественная связь с близким родственником — 5 гроссов, изнасилование — 6, причем изнасиловать женщину или девушку, возвращающуюся из церкви, стоило дороже, потому что она считалась в этот момент безгрешной и особо вожделенной для дьявола. Немудрено, что народ облек свой взгляд на церковь в метких поговорках и обличительных насмешках: «У монахов только одно считается грехом — отсутствие денег», «В монастыре Можно делать все, что угодно, лишь благочестие не приносит пользы», «Три вещи привозишь обыкновенно из Рима: нечистую совесть, испорченный желудок и пустой кошелек». Повсюду звучали сатирические куплеты, вроде этого: «Прелюбодеи, сводники, блудницы и доносчики! Стекайтесь в Рим скорей, здесь вы будете богаты!.. » Образы блудливой монашки и сластолюбивого попа-чревоугодника постоянно присутствуют в хрониках и художественных произведениях эпохи Ренессанса.

Не отказывая себе в сочном, грубоватом юморе, когда дело касалось обличения пороков других, обыватель тщательно (а иногда и тщетно) охранял добродетельность собственных жен и дочерей. Характерны в этом отношении обычаи, связанные с бракосочетанием, в частности ритуал освящения брачного ложа. Подразумевалось, конечно, не место отдыха после трудов праведных, а своеобразный семейный полигон, «мастерская любви», дабы на ней покоилось благоволение божие, дабы из нее выходили желанные наследники и здоровые продолжатели рода. Жених и невеста вступали в «мастерскую любви» торжественно, в присутствии свидетелей. Брак считался заключенным, когда они накрывались одним одеялом. «Взойдешь на постель и право свое приобретешь», — гласит старинная немецкая поговорка. Позор и поношение ожидали невесту, не сохранившую для своего мужа вирго (девственность). В Нюрнберге не прошедшая испытания новобрачная должна была наутро отправиться в церковь с соломенным венком на голове, толпа выкрикивала в ее адрес оскорбления, обзывала «испытанной девкой», забрасывала несчастную отбросами. В Ротенбурге эпитимия состояла в том, что совратитель или любовник три воскресенья подряд возил несчастную на тачке по городу, вымаливая у горожан прощение.