Спальня была заперта – неудивительно, если сейчас разгар рабочего дня. Но я была невообразимо зла, а это отличная пища для демонской силы. Без труда плеснула из пальцев почти черный дым, обернула им руку и ударила прямо в замок. Слабая щеколда вылетела от такой атаки, дверь распахнулась с треском. Я влетела внутрь и начала беспорядочно раскидывать вещи, заглядывать под матрас и выдвигать ящики шкафов.

Вероятно, о моем вторжении все-таки сообщили в столовую, поскольку через несколько минут от входа раздался голос, дребезжащий от страха:

– Вы что-то ищете, сударыня?

Я к ней даже не обернулась:

– Ищу, Тайша, ищу! Любые доказательства – сухой пучок паучьего глаза или какую-нибудь очередную украденную побрякушку шелле, которую полагается позже спрятать в моих вещах. А лучше бы найти хотя бы намек на причину такой ненависти ко мне!

– Ненависти? У меня нет к вам ненависти.

Я рассмеялась с яростью, вообще забыв о том, что я человек, а не демон.

– Тогда еще любопытнее, Тайша! Ты пока начинай за себя волноваться, раз сама себе приговор подписала. Шелле вино даже не попробовали! Но если бы тебе удалось их отравить, они все равно никогда не подумали бы на меня. А ты, дура старая, уже на плахе будешь объяснять палачу, что же в твоем рассудке помутилось!

– Остановитесь, сударыня. – Женщина прошла внутрь и присела на край развороченной постели. – Я не хотела их отравить.

– Не ври мне! – заорала на нее еще громче, готовая уже схватить за грудки и вытрясти всю правду. – Не смей врать своей княжне!

Повариха неожиданно успокоилась, хотя оставалось такой же бледной, и повторила почти шепотом:

– Я не хотела их отравить… до смерти. В смысле, от такой дозы дракон не умрет, хотя будет чувствовать себя препогано… Милорды Сао и Ео – очень добрые, я ни одного грубого слова от них не слышала, для меня было большой радостью готовить для таких порядочных и благодарных господ. И точно я не причинила бы любому из них большого вреда. Даже ради вас, сударыня. Плохо, что никто из них не выпил, тогда преступление нельзя было бы замять – и они либо вас окончательно взяли бы под свое крыло, либо казнили.

Застыв в воздухе, я рассматривала ее мертвенно белое лицо, пораженная тем, что Тайша наконец-то начала говорить открыто – она только что призналась!

– В чем же твоя цель? – выдавила я.

Повариха вздыхала, терла пухлые красные руки, отводила слезящиеся глаза. Но потом вскочила на ноги, будто ее подорвало, кинулась в сторону и упала на колени перед высоким шкафом, долго искала что-то под ним, затем достала письмо. Зачем-то судорожно долго разглаживала и расправляла, но все же созрела и протянула мне со словами:

– Я лучше все равно не объясню.

Почерк родной матери я узнала сразу – видела много ее писем и записок для торговцев с заказами. Читала молча, иногда по несколько раз каждую фразу, чтобы абсолютно явственно понять весь смысл.

«Забудь об осторожности, Тайша, и толкни мою дочь к шелле еще раз. Десять раз. Сто раз, если успеешь. Пусть они или спасут ее, или убьют. Я помогала тебе, когда ты уехала в Центрину, а теперь я жестоко прошу уплатить долг и взываю к твоему милосердию. Знаю, какой ты добрый человек, потому пожалей мою дочь, Тайша. Быстрая смерть будет стократно милосерднее того, что сделает с ней Зохар. Он даже умереть ей не позволит – месяцами, годами. Можешь себе хоть на секунду представить, если бы такая участь ждала твое родное дитя? Не попросила бы ты в таком же случае хорошего человека ее спасти быстрой карой? Но я не могу продолжать быть столь эгоистичной, чтобы заставлять других людей страдать, пока не будет спасена моя дочь. Время на исходе, Тайша. Помоги!»